В когтях у сказки

– Понятия не имею, – вздохнула я. – Обшарила тогда все кусты – его нигде не было. Единственное, что приходит в голову: Лаврова велела садовнице обрезать ветки, которые, падая, сломала учительница, и та, собирая мусор в мешок, запихнула туда же и пакет.

Я замолчала, Дмитриев тоже ничего не говорил. К скамейке, которая стояла невдалеке от лавочки, где сидели мы со Степаном, подошла пара.

– Милый, хочу поклеить в спальне голубые обои, – сказала девушка, усаживаясь на лавку.

– Ммм, – отозвался парень, – как хочешь, Ната.

– Мне очень важно знать твое мнение, говори, – потребовала Наталья. – Только честно, Паша!

– Откровенно? – уточнил молодой человек.

– Да, – подтвердила его спутница. – Нам жить вместе в квартире, хочу, чтобы всем было комфортно. Если цвет стен в спальне кому-то из нас не понравится, он будет раздражать. Нужно найти компромисс.

– Терпеть не могу голубой цвет, – признался Павел, – лучше серый или коричневый. Или красный.

– Серый, коричневый, красный? Ужас! – воскликнула Наташа. – Да меня в такой спальне затошнит!

– А мне не нравится голубой, – настаивал парень. – Может, зеленый?

– Зеленый… – протянула девушка. – Почему зеленый?

– Потому что он не серый, не коричневый, не красный и не голубой, – объяснил молодой человек. – Ты говорила о компромиссе, а зеленый как раз и есть тот самый компромисс.

– Значит, зеленый, – голосом, не предвещающим ничего хорошего, повторила Наташа. – Почему ты всегда настаиваешь на своем? Вечно споришь, требуешь, чтобы я соглашалась на любые твои предложения, подчинялась тебе даже по мелочам… Ты тиран! Ты меня не любишь! Ненавидишь!

– Натуся, да я… да никогда… – начал оправдываться Павел.

– Я сказала голубой, – всхлипнула супруга, – а ты сразу понес про серый, коричневый, красный и даже – опаньки! – зеленый. Все цвета тебе подходят, кроме того, который мне по душе. Хорошо – поклеим зеленые обои. Будет, как обычно, по-твоему. Но спать в комнате ты будешь один, я ухожу к маме.

Выкрикнув последнюю фразу, Наташа вскочила, бросилась к дверям торгового центра, обернулась и, рыдая, воскликнула:

– Ты меня разлюбил! Пойду и утоплюсь в Москва-реке! Уже к ней бегу!

Павел в растерянности посмотрел на нас со Степаном.

– Чего я не так сделал? Как быть? Звонить в службу спасения? Но я не знаю, в каком месте она в реку броситься решила. Где мне Натку искать?

– Успокойся, – сказал ему Дмитриев, – отсюда до Москва-реки минут сорок на метро, твоя жена остынет. Да и вообще, похоже, топиться она не собирается. Просто пугает.

– Зачем? – растерялся Паша.

– Вы ее обидели, – пояснила я, – негативно высказались по поводу голубого цвета стен.

– Но она же сама попросила меня говорить откровенно, – недоумевал парень.

– Вы давно поженились? – спросила я.

– Месяц назад. Родители нам однушку подарили, мы съездили отдохнуть и ремонт начали. Не понимаю, чего Натка так взбесилась. О, звонит!

Павел вытащил телефон.

– Зая, ты где? Уже бегу, стой на месте.

Забыв сказать нам со Степаном «до свидания», молодожен помчался к выходу.

Я смотрела ему вслед. Тридцать дней брака это совсем немного. Надеюсь, Паша скоро поймет: если жена просит его честно и откровенно высказать свое мнение по какому-либо вопросу, то она хочет услышать свое собственное мнение, произнесенное мужским голосом.