В кольце твоих рук

Он продолжал гордо стоять перед Сторм, обнаженный по пояс. Лицо его было спокойно, если не считать двух чуть заметных красных пятен на щеках, волосы в беспорядке упали на лоб, а серые глаза, как заметила Сторм, стали от гнева почти черными. Сейчас Саймон нравился ей еще больше.

Но когда Помпи начал столь же грубо расстегивать штаны, Саймоном овладела настоящая паника. Он попытался остановить Помпи, не совсем отдавая себе отчет в своих действиях, и Сторм — частью из жалости к Саймону, частью из боязни, что Помпи его покалечит, и тогда он станет негоден к тому, чего она от него хочет, — жестом велела своему слуге прекратить раздевание.

Помпи отошел от Саймона, и тот выпрямился, пытаясь дышать ровно и соблюдать спокойствие, в то же время напрягши все мускулы для отражения новой атаки гиганта, если таковая последует. Сторм невольно залюбовалась им.

Она медленно обошла вокруг пленника, небрежно поглаживая рукоятку кинжала и рассматривая молодого человека со всех сторон, словно покупала лошадь. Саймону ничего не оставалось, как только смириться.

Наконец, чуть отойдя, Сторм произнесла:

— А ты красив, ничего не скажешь. Я думаю, ты уже многих женщин успел затащить в постель?

Что мог ответить на это джентльмен? Саймон молчал.

— Признавайся, — не отставала она, — у тебя богатый опыт?

Саймону показалось, что земля уходит у него из-под ног. Собравшись, он произнес:

— Есть кое-какой.

Сторм рассмеялась и, удовлетворенно кивнув, сделала еще одни жест Помпи. Саймон снова напрягся, но чернокожий гигант лишь занял свое место у двери, скрестив могучие руки на груди.

Сторм медленно убрала кинжал в ножны, все время искоса наблюдая за Саймоном. На минуту воцарилось молчание, но Саймону казалось, что оно длится вечность. Он слышал крики и смех команды на берегу, шум ветра, шелест прибоя. Сгущались сумерки, сквозь окно были видны какие-то оранжевые отсветы — очевидно, от костра.

Наконец Сторм в упор посмотрела на него.

— Ты спрашивал, каковы мои условия, — сказала она. — Я их тебе уже назвала. Сегодня ночью ты сделаешь меня женщиной, и завтра утром я отпускаю тебя на все четыре стороны. Могу даже, если хочешь, дать еду, оружие. Я думаю, вряд ли кто-нибудь на твоем месте отказался бы от такого предложения.

— А если я все-таки не соглашусь?

— Тогда я убью тебя или отдам на потеху моей команде — мне, в общем-то, все равно.

Саймон перевел дыхание:

— В таком случае одна просьба, мисс. Если можно, я, пожалуй, выпью того бренди.

С минуту поколебавшись, Сторм указала ему на бутылку.

Саймон все с тем же изяществом прошел к столу, сел, обтер рукой горлышко бутылки и поднес ее ко рту. Ему вдруг стало казаться, что он попал в какой-то нереальный мир — мир морских легенд, населенный огромными морскими змеями, проглатывающими корабли, и русалками, способными защекотать до смерти. Он не удивился бы даже, если бы сейчас открылась дверь и вошел сам Посейдон с бородой из Водорослей и потребовал его душу.

Одно было абсолютно реально — эта женщина вовсе не шутила. Саймон чувствовал себя вовлеченным в некое безумие, но в любом безумии есть своя логика, и ему нужно лишь потянуть время, чтобы нащупать эту логику, решил он.

Бренди жгло пустой желудок, но зато оно придавало Саймону какой-то — пусть искусственный — кураж.

Сторм все так же стояла посреди каюты, с любопытством наблюдая за ним.

Саймон расслабил плечи, откинувшись на жесткую спинку стула.

— Насчет твоего… предложения, — произнес он. — Я могу спросить, почему?

Сторм пожала плечами, и Саймону показалось, что его вопрос ослабил напряжение, возникшее между ними.

— Я девственница, — призналась она. — И решила наконец избавиться от этого недостатка, а ты показался мне вполне подходящим экземпляром для этого.

Услышав такое, Саймон был немало удивлен. То, что в жестоком, похотливом мире, в котором жила Сторм, она умудрилась сохранить девственность, выглядело почище любого Посейдона — если, конечно, она не лжет. Но, подумав об огромном негре, что сторожит ее дверь, и о кинжале, который она пускает в ход по всякому поводу, Саймон решил, что с такой защитой это не так уж и невозможно.

— Я думаю, мисс, многие молодые леди на нашем месте гордились бы своей девственностью и не спешили с ней расстаться.

— Я не леди, — усмехнулась она, — и не хочу быть леди. И если я решила расстаться с девственностью, значит, так оно и будет! — Она нетерпеливо приблизилась к нему. — Так что давай к делу, без лишних разговоров!

Саймон заставил себя улыбнуться:

— Мисс О’Малли, учитывая вашу неопытность в подобных делах, считаю своим долгом предупредить вас — хотя и рискую показаться невежливым: такие вещи не решаются насилием.

Глаза ее моментально сузились. Саймон не мог понять, что в его словах вдруг вызвало такую ярость Сторм.

— Ты что, за дурочку меня считаешь?! — произнесла она, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Саймона. — Я знаю, как это делается, — сама сто раз видела. И уж насилие тут как раз сплошь и рядом! Не так уж я и неопытна, сукин сын! — Она резко отвернулась.