В кольце врагов (СИ)

— А вот в последнем я очень сомневаюсь. Разве Ростислав, скопив силы, не пойдет на Русь воевать за отцовское право на великое княжение, как когда-то поступил Мстислав? Разве не ради этого он просил меня дать ему людей два года назад, не ради этого дружил с касогами? Его семья была залогом мира, но ведь ты сам, воевода, сумел вернуть ему близких. Так что теперь мешает Ростиславу собрать всех людей и вернуться на отчую землю? И заключи я с ним союз, не втянет ли меня твой князь в собственную войну с дядьями? Даже если, например, не он пойдет на Киев, а в Тмутаракань вернется Святослав с войском?

Вот это уже пошли конструктивные переговоры! Ликуя в душе, я быстро заговорил:

— Ростислав передумал воевать Русь, драться с князьями. Теперь в его руках находятся города, равных которым на Руси нет. Теперь в его руках важнейший торговый путь, новый путь «из варяг в греки»! Мы не раз обсуждали это с Ростиславом, и, как мне кажется, князь решил для себя строить здесь, в Тмутаракани, новое государство. Быть может, настоящее царство в будущем! А не бороться с кучей родственников в братоубийственной войне.

Дургулель задумчиво протянул:

— Как тебе кажется…

Я поспешил дополнить мысль:

— В случае если Ростислав засомневается, я употреблю все свое влияние, чтобы переубедить его! Князь весьма высоко ценит мое мнение.

— И что же, — Дургулель проницательно посмотрел мне в глаза, — идея брачного союза наших с князем семей также была предложена тобой?

Почтительно склонив голову, я ответил:

— Эта мысль пришла в наши головы одновременно, и она весьма очевидна. Что еще способно так укрепить союз двух государств, как не династический брак?

— И общее участие в войне. Я помню твои слова, Андрей Урманин. Ты обещал привести тмутараканское войско по первому моему слову и лично возглавить его. Я уверен, что вскоре грузинам потребуется моя помощь в войне с мусульманами — и, когда Баграт призовет меня, я вспомню твое обещание.

Я низко поклонился:

— Оно будет исполнено.

Царь отстраненно кивнул, посмотрев куда-то в сторону, после чего задал весьма непростой вопрос:

— Но коли Ростислав решил строить здесь свое царство и породниться с моей семьей, не планирует ли он в будущем захватить Аланию и посадить на ее престол одного из своих сыновей или, быть может, даже внуков?

Я выдержал пронизывающий, словно рентген, взгляд царя и твердо ответил:

— Не захватить власть, но способствовать тому, что в будущем престол как Алании, так и Тмутаракани мог бы занять один из наследников обеих правящих семей. В таком случае оба царства сольются воедино и станут вдвое сильнее. Впрочем, — поспешил продолжить я, не в силах прочитать мысли царя по его остекленевшему взгляду, — речь идет лишь о мирных переговорах, но никак не о войне.

Минуту Дургулель молчал, отвернувшись к окну, после чего довольно резко заметил:

— Алания и так сильна. Мое войско исчисляется пятью десятками тысяч храбрых мужей!

— Верно, государь. Сегодня твоему войску нет равного противника в окрестных землях. Но что будет через пятьдесят лет? А через сто? Степь раз за разом выплескивает из своего нутра одну за другой волны завоевателей. Она как Змей Горыныч из русских сказок, одну голову срубил — две вырастает. Хазар разбили — за ними пришли печенеги. Сокрушили печенегов — их вытеснили торки. Разгромили торков — тут как тут половцы…

Дургулель коротко бросил в ответ:

— Половцы нам не враги. Они знают нашу силу и не лезут к нам, наши всадники многочисленны и столь же быстры, как и куманы. Ни печенеги, ни торки не беспокоили наших владений, и…

Я лукаво улыбнулся, и царь, злобно насупившись, оборвал свою речь.

— Позволь напомнить тебе, государь, что хазары в свое время подчинили аланов. А когда ясы восстали против них, иудеи призвали на помощь все тех же печенегов и торков и разбили их. А кто же был хозяином местных степей до хазар? Тюрки. А помнишь ли ты о счастливых временах, когда донскими и причерноморскими степями правили сарматы и аланы были одним из самых сильных и значимых племен их союза? Но они потерпели поражение от гуннов. Позволь также напомнить, каким трудом твоим предкам в союзе с хазарами — еще не иудеями — удалось выстоять перед арабским нашествием с юга, сколько крови было пролито, чтобы удержать мусульман. И кто может точно предсказать, что грузинам удастся удержать новый мусульманский натиск? Кстати, все тех же торков — ну или родственных им племен*28.

Дургулель промолчал, и я продолжил:

— Если Ростиславу удастся крестить касогов и прочно включить их в свое царство, если мы удержим Корсунскую фему, то Тмутаракань действительно станет могучим союзником. Пусть династический брак не даст нашим землям единого царя — но он объединит нашу кровь и наш союз. Я верю, что вместе аланы и русы сумеют остановить вторжение как с юга, так и с востока. А коли в Византии появится по-настоящему сильный базилевс, равный Никифору Фоке или Иоанну Цимисхию, так мы первыми предложим им союз и военную помощь в борьбе с нашим общим врагом. И тогда ты, государь, поможешь нам обрести мир, словно мост, связующий два берега одной реки.