В колыбели с голодной крысой

Кларенс тащился сзади. Мой сон был тяжелым, и потная одежда липла к телу, а в голове шумело.

Мы снова спустились вниз, прошли по уже знакомому мне коридору и вошли в комнату с голубым линолеумом на полу. Уже знакомый мне пожилой полицейский — по-видимому, это и был капитан Уиллик, — как и тогда, сидел за столом, а лампочка, свисавшая с потолка, ярко горела, заливая комнату ярким светом. В комнате находились и другие люди, но, поскольку я был без очков, я не мог разглядеть их лица, я различал лишь их смутные очертания, подобные теням на фоне стены.

— Идите сюда, Стендиш, садитесь, — сказал капитан Уиллик.

Я подошел к столу, но не рассчитал и ударился коленями о стул, когда обходил его, чтобы сесть. Я сел, потирая колено, и Уиллик спросил:

— Где его очки?

— Вместе с другими ценными вещами, — ответил Джерри.

— Принесите их. — Всего два слова, но их тон и манера удивили меня. Они были произнесены нехотя и с какой-то затаенной злостью, которая, казалось, была обращена не на меня, и не Джерри, и вообще ни на кого бы то ни было, а на него самого. Впервые мне пришла мысль, что капитану Уиллику не нравится то, что он сам и его команда делают со мной, и это меня удивило. Я внимательно посмотрел на него, стараясь как можно яснее разглядеть выражение его лица. Но не смог и подумал, что это не имеет значения. Его лицо его не выдаст. Если бы на мне были очки, если бы мое зрение было таким же хорошим, как мой слух, если бы я не так сильно зависел от моей способности слышать, я, возможно, вообще не смог бы уловить малейшие нюансы в его голосе.

"Но если ему не нравится то, что он делает, почему бы ему не покончить с этим”, — недоумевал я, но ответа не находил. И потому решил спросить его самого:

— Зачем вы делаете то, что вам самому не нравится? Он ответил быстро и сердито:

— Замолчи! С меня достаточно всей этой самоуверенной нахальной чуши!

— Но я не собирался... Спокойный голос из угла произнес:

— Лучше помолчи, парень.

И это прозвучало как дружеский совет. Я не узнал этот голос и не мог понять, кто говорил, но я послушался совета. Этот капитан Уиллик был очень раздражительный, возможно, потому, что ему не нравилось то, что он делал, и самое лучшее для меня — помалкивать. Капитан был прав: за время, проведенное в “холодильнике”, мой пыл охладился. Я продолжал чувствовать, что со мной обращаются несправедливо, но уже не верил, что способен что-нибудь изменить крикливыми заявлениями. В конце концов все уладится; негодяи устанут от меня, отпустят и начнут охотиться за очередной жертвой.

Мы молча ждали, когда вернется Джерри с моими очками. Я надел их и некоторое время моргал, пока глаза не привыкли и стали различать лица людей и окружающие предметы. Теперь я увидел, что у стены стояли трое: тот, который ворвался тогда к нам в номер вместе с Джерри и капитаном Уилликом, и еще двое, скроенные по тому же шаблону. У всех у них были расстегнуты пиджаки и криво повязаны галстуки, и все они держали руки в карманах.

Перед капитаном Уилликом на столе лежала стопка бумаг, сколотых вместе. Он мрачно вперился в верхний листок, но тут же перевел взгляд на меня:

— Ну, теперь ты намерен отвечать на вопросы? У меня вертелся на языке грубый ответ, но я сдержался и спокойно ответил:

— Да.

— Хорошо. Тогда расскажи, как ты первый раз встретился с Чарлзом Гамильтоном.

— Я вам уже отвечал на этот вопрос. Я никогда его не видел.

— Вообще никогда?

— Да.

— М-м-м. А когда Килли впервые встретился с ним, тебе известно?

Казалось, он снова хочет довести меня до бешенства, но я решил не поддаваться и сказал:

— Он тоже никогда с ним не встречался.

— Ты в этом уверен?

— Да.

— Это он сказал тебе, что никогда не встречался с Чарлзом Гамильтоном?

— Он сказал, что мы встретимся с ним впервые.

— Так длинно?

— Я не помню точно, как именно он сказал, но смысл был именно такой.

— Ты сказал, что, когда вернулся в мотель в шесть часов, Килли был на месте?

— Я вернулся в четверть шестого, и он был на месте.

— Выходил ли он до того, как ты пошел за гамбургерами?

— Тогда это могло произойти только позже, — сказал я. Я не знал, что Уолтер вообще куда-то выходил. И тут, с опозданием, я понял, что это был один из провокационных вопросов, а Уолтер никуда не выходил и не должен был выходить, потому что ждал Гамильтона.

Но Уиллик, по всей видимости, не обратил никакого внимания на мой ответ. Он только сказал:

— И никто из вас не выходил с того момента, как ты вернулся, до того, как появились мы, верно?

— Верно.

— А когда раньше в течение дня ты был с Килли, ты не навещал никого, кроме миссис Гамильтон, верно?

— Верно.

— К кому он ходил, пока ты отлучался?

— Ни к кому.

Уиллик посмотрел на меня, притворившись удивленным:

— Тогда куда же он ходил?

— Никуда.

— Ты сказал, что он выходил, пока тебя не было.

— Нет.

— Ты этого не говорил?

— Нет.

— Я готов поклясться, что ты так сказал. — Он поглядел на типов, стоявших у стены. — Не так ли, вам ведь тоже так послышалось, парни?

Они все дружно согласились, что все именно так им и послышалось. Я указал на стенографиста, который снова работал в углу, и сказал: