В конце пути

– Хорошо! Замечательно. Понятно, почему вы так нравитесь начальнице.

– Скажите, – протянул Чарли. – Вы очень долго были вестницей Смерти, а теперь вот это, вот здесь, отставка… Что вы станете делать?

Вопрос внутри вопроса – что вообще можно делать, когда сделал уже так много?

Она подумала, потом начала перечислять, загибая пальцы:

– Печь хлеб, читать, заниматься по субботам скалолазанием в женском клубе, давать уроки плавания с аквалангом. А еще мне давно пора провести ревизию гардероба.

После Гренландии Чарли отправил электронное письмо. Он хотел объяснить, думал, что она поймет.

«Я ничего не чувствовал. Я чувствовал – мир гибнет. Чувствовал – я горю. Чувствовал – я промерз до костей. Я чувствовал, будто все бессмысленно. Чувствовал, будто я стал свидетелем самого важного человеческого поступка за всю историю мира».

Она долго молчала – была, видимо, занята общественной деятельностью, спортивной ходьбой, клубом любителей книг, поиском идеальных ингредиентов для идеальных блюд; теперь-то у нее хватало на все это времени. Наконец пришел ответ.

«Похоже, вы прекрасно осваиваетесь».

Глава 30

Поливаемый сентябрьским дождем вестник Смерти встал перед тяжелой деревянной дверью в защитном металлическом каркасе, расположенной в муниципальном доме Кеннингтона, и трижды постучал.

Тишина внутри, тишина вокруг.

Он постучал вновь.

Ни движения.

Чарли подошел к окну у двери, заглянул через металлическую решетку, увидел лишь занавеску из цепочек, а за ней – смутные очертания плиты и холодильника.

Вернулся к двери, постучал три раза.

Изнутри долетел голос – женский, громкий:

– Отвали!

Чарли нерешительно замер. В его работе подобная реакция порой встречалась, но тут он даже еще не начинал разговора.

– Мисс Янг? Мисс Агнес Янг?

– Отвали!

– Мисс Янг, меня зовут Чарли, я не из муниципалитета.

– Вали! К черту!

– Мисс Янг, я вестник Смерти.

– Да вали ты уже отсюда… – Слова перешли в тихое бормотание, потом загремели вновь: – Вали! К черту! Не ясно, что ли?!

Чарли сглотнул – ситуация грозила перерасти в скандал, а скандалов Чарли не любил. Он глянул в один конец аллеи, в другой, не услышал ничьих шагов, не увидел ни одного любопытного лица, сглотнул еще раз и чуть повысил голос.

– Мисс Янг, меня прислал Смерть – выразить вам и вашему дедушке свое уважение и передать наилучшие пожелания. Если вы не хотите меня видеть, нестрашно, я понимаю, я тогда оставлю набор инструментов за порогом, а вы…

Загремела снимаемая цепочка. Щелкнул один замок, второй. Дверь распахнулась, и за ней предстало пять футов два дюйма[2] ярости в розовых спортивных штанах и серой толстовке, в светлых пушистых тапочках и с «ульем» на голове – Агнес Янг. Кожа у нее была шоколадно-коричневая, лоб и подбородок украшали бледные угри. Маленькие руки упирались в широкие бедра, а широкие бедра загораживали дверной проем – пусть только кто попробует войти в ее королевство! Из-за спины Агнес пахнуло табаком, но облако дыма скрыла львиная грива черных как смоль волос – они были туго, до блеска, зачесаны ото лба и взрывались на макушке буйным вулканом. Хозяйка одарила Чарли сердитым взглядом больших карих глаз над маленьким приплюснутым носом и рыкнула:

– Прикалываешься?

– Нет. – Чарли подавил желание сбежать от этого выразительного взгляда. – Меня зовут Чарли, я вестник Смерти…

– Он, мать твою, не умирает, не умирает, мать твою, так что ты лучше прикалывайся, блин, не то я тебе устрою, ясно?

Чарли молчал, облизывая губы и подыскивая разумные слова. С трубы над головой стекала дождевая вода, капала на бетон под ногами, мочила левую штанину и норовила просочиться в носок.

– Мисс Янг, – наконец произнес вестник, – иногда меня присылают как предостережение, а иногда – как последнюю любезность, мой визит не обязательно означает смерть человека, скорее…

– Ты пришел из-за дома? Поздно – все уже уехали к черту. Конец, блин, только мы с места не сдвинемся, слышишь? Передай своему боссу, мы, блин, отсюда ни ногой.

Вестник Смерти – пятки вместе, спина прямая – ощущал себя последней выстоявшей скалой, которую хлещет разгневанное море. Кто именно победит в битве между девичьей яростью и профессиональным хладнокровием, сомнений почти не было.

Тут из глубины квартиры долетел еще один голос – теплый, как слоеное пирожное из духовки:

– Агнес, впусти человека, ладно?

В другом краю…

…возле ограждения из колючей проволоки…

…вестница Голода стояла перед громкоговорителем, который почему-то тыкали ей в лицо, и говорила задыхающемуся от гнева мужчине, хозяину громкоговорителя:

– …ведь манипуляции с генами начались с Менделя и гороха?..

У кромки песков…

…вестница Войны задумчиво дергала себя за нос, скрывая удивление, и бормотала:

– Сколько-сколько, вы говорите, за баррель?

В белом свете лабораторных ламп…

…вестник Чумы поднимал руки и восклицал:

– Нет, спасибо! Знаю, она хорошо запечатана, но я все равно не хотел бы ее уронить, пусть кто-то другой возьмет, если вы не против.

В муниципальном доме в Кеннингтоне…