В конце строки

– Я рад за тебя, солнышко, – прошептал он и сжал губы, прежде чем подойти и обнять меня вновь. – Я правда рад за тебя, и мама тоже. Только звони нам почаще, ладно? Ты выглядишь хорошо, просто замечательно, но мне хочется слышать от тебя самой, что у тебя все в порядке.

– Хорошо, – сдалась я, сглотнув ком в горле. – Увидимся в воскресенье, папа.

Он кивнул в знак согласия, позвал Лео и помахал на прощание Софии. Прежде чем уйти с отцом, мой брат подбежал ко мне и обхватил меня руками.

– Надо бы съездить как-нибудь в горы, да? – уходя, сказал мне отец. – Мы давно не лазали по скалам, дочка.

Я ответила, что мне бы тоже этого очень хотелось, но ком в горле так никуда и не делся.

Лазать по скале было сложнее, опаснее… во многих смыслах, конечно, лучше, но я не знала, была ли готова лазать там с моим отцом. Там я не смогу скрыть свою нерешительность, неверные шаги, все эти падения, которых не избежать…

Возвращение домой прошло в полной тишине. Мы прошли мимо киоска, в котором в прошлом году я обычно покупала прессу: ежедневно я приобретала журналы и издания, которые мне нравились, а по воскресеньям – четыре разные газеты, чтобы быть в курсе разных точек зрения, даже если я их не разделяла. Что-то, что меня интересовало, что-то, чего я не понимала, что-то, что выводило меня из себя, и что-то, что я обожала. Предполагалось, что это будет важной частью моей работы.

София остановилась, чтобы купить журнал, и спросила, нужно ли мне что-то. После моего отрицательного ответа она молчала всю оставшуюся дорогу, я тоже не решалась заговорить. Мне в горло будто бы насыпали песка – ощущение, которое не покидало меня до самой квартиры. И даже когда я уже была одна в своей комнате, оно полностью не исчезло.

Когда я почувствовала, что София заглядывает ко мне в дверь, я даже не попыталась скрыть то, что я искала на своем ноутбуке. Возможно, мне хотелось, чтобы она увидела, может быть, мне хотелось поболтать. Никто о нем больше не говорил, и это намеренное молчание меня убивало.

София зашла в мою комнату с небесного цвета пледом на плечах и цветком в руках. Я не знала, был ли это новый цветок, или он уже прожил с нами несколько недель. После переезда я потеряла счет всем тем растениям и цветам, что София притаскивала в дом. Ей нравилось прохаживаться с ними по квартире. Она говорила, что каждое растение должно решить, какая комната ему нравится больше всего, подобно нам, когда мы только въехали. Множество цветов прошли через полку над моей кроватью и подоконник, но в итоге остались только кактусы. Они были единственными, кто выжил.

На этот раз София принесла желтый цветок, такого же цвета, как и плед, что был накинут на мои плечи, или свет фонарей за окном.

– Что делаешь? – спросила она, встала коленями на кровать и вытянулась, пытаясь поставить моего нового соседа на полку. – А, вижу. Так значит, вот какой сегодня день.

Она пододвинула меня, взяла один из концов своего пледа и накрыла меня им, укутала в синее.

– Я не могу перестать думать о нем, – призналась я.

– Когда лазаешь?

Я едва заметно покачала головой.

На экране моего компьютера была фотография Габриеля, одна из тех, что мне нравились. Помню, что когда впервые увидела ее, то была в шоке. Я сочла его безрассудным, тем, кто понапрасну рискует своей жизнью. Однако сейчас я видела его совсем по-другому: видела другой оттенок зеленого в его глазах, тот, что вдохновляет стремиться к свободе. На этой фотографии Габриель стоял на самом верху здания, в окружении чердаков и крыш небоскребов, которые бледнели на фоне этой высоты.

– Нет. Там, наверху, я ни о чем не думаю. Я вспоминаю о нем здесь, на земле.

Я спрашивала себя, чувствовал ли Габриель то же самое. Замечал ли так же, как и я, этот контроль, эту защищенность, которые появлялись, как ни странно, тогда, когда ты отрекался от устойчивости и определенности под ногами.

София все поняла и без дальнейших объяснений.

– Тебе не понравится то, что я сейчас скажу, но ты не знаешь, действительно ли он умер на земле, – тихо сказала она, пока я укрывалась пледом. – Ты знаешь это неписаное правило: если кто-то разбивается насмерть, это скрывают. Читать про ребят, которые случайно падают с небоскребов, никому не доставляет удовольствия.

– Нет. Все было иначе. Я знаю, что он умер на земле. Он не упал. Я уверена. – Я закусила губу.

София вздохнула и положила голову мне на плечо.

– Ты не можешь продолжать о нем думать. По крайней мере, не так. Это плохо на тебя влияет.

– Никто о нем не вспоминает.

– Прошло уже много времени. Близкие ему люди хотят забыть.

– А я не хочу, София. Не могу. Мне нужно… мне нужно больше информации, у меня столько вопросов…

– Нет, – перебила она меня. – Ты не можешь опять поступать так с собой. Тебе нельзя падать в этот колодец, не снова, Элена. Ты знаешь, насколько он глубок и как непросто будет оттуда выбраться. Перестань на этом зацикливаться.

Я прожевала ее слова, проглотила их и кивнула, потому что знала, что она была права. Но они сделали мне больно, спускаясь по горлу и оседая у меня в груди.

– Там столько совпадений…