В концертном исполнении

— Что ж, очень достойное начинание, — похвалил Нергаль. — Я и сам любитель поиграть с высокими умами. Помнится, с большим интересом следил за изысканиями Эйнштейна, это доставляло мне удовольствие, сравнимое разве что с игрой виртуоза в концерте. Вы только задумайтесь, Серпина, — он один, без подсказки, дошел до понимания единства пространства и времени. Нет, право же, вы несправедливы к человеческому гению! А какую миленькую вещичку он написал об относительности понимания людьми окружающего их мира! Он стоял на пороге открытия параллельных миров и в конце жизни подумывал, что не только гравитация, но и человеческая воля может влиять на пространство и время. — Черный кардинал поднялся из кресла, в задумчивости прошелся по залу. Его огромная тень следовала за ним по дальней стене. Серпина тут же оказался на ногах, почтительно замер в позе великого смирения. — Ну а ваша инициатива, назовем ее так, действительно неплоха! — продолжал Нергаль, глядя себе под ноги. — Я всегда высоко ценил ситуации, в которых присутствует элемент игры. Человеческую гордыню надо смирять, Он об этом прямо говорил, и если ваша затея удастся, я готов направить в Его комиссию по надзору за Темными силами специальный доклад. Пусть знают, что не они одни радеют о проведении Его заповедей в жизнь.

Нергаль мелко засмеялся, задребезжал. Подойдя к камину, он протянул к огню тонкие, унизанные перстнями руки. Тайный советник, видя приятное возбуждение начальства, решил закрепить свой успех.

— Все мои инициативы есть лишь развитие вашей концепции человеческого счастья. — Он преданно и льстиво посмотрел на склонившуюся над каминной решеткой фигуру Нергаля. — Это самая лучшая операция, когда-либо проведенная нашим Департаментом. На Земле нет такого человека, кто, вместо того чтобы стремиться к собственному просветлению и восхождению к Нему, не жаждал бы личного счастья! Прямую и ясную цель вам удалось подменить на нечто иллюзорное, что никто из живущих не может даже толком определить. Абсурд, мираж…

Но Нергаль не слушал его льстивые речи. Серпина видел, что мыслями он пребывает где-то далеко от затерявшегося в горах Испании замка. Боясь помешать, тайный советник умолк, постарался сделаться незаметным. Потрескивая, догорал камин. Ветер за окнами стих, и, как это часто случается весной в горах, небо прояснилось, на нем выступили яркие, крупные звезды. Огромный желтый диск луны выкатился на черный, растянутый над заснеженными горами бархат.

Выпрямившись и потирая на ходу руки, Черный кардинал пересек зал, поднялся по ступеням в одну из вырубленных в толще стены ниш, выходящих наружу узкими отверстиями бойниц. Свет факелов сделался мертвенно-белым, и они разом погасли, впустив под своды зала призрачную полутьму лунной ночи. Мягко ступая по каменным плитам, Серпина приблизился, замер у подножия короткой полукруглой лестницы.

— Серпина, — сказал Нергаль, глядя через бойницу на сверкающие снегом склоны гор, и от звучавшего в его голосе космического холода тайный советник содрогнулся. — Случилось то, чего никто не мог ожидать. Эйнштейн был близок к истине и стал бы еще ближе, если бы рассматривал не мертвую материю, а мир людей. В своей суетной гонке за иллюзорными благами они приблизились к скорости света — согласно теории великого физика, груз их грехов вырос безмерно, и это не могло не сказаться на времени. Помните, как в Откровении Иоанна Богослова: сошел с неба Ангел сильный с раскрытой книгой и клялся Живущим во веки веков, «что времени уже не будет». Время останавливается, когда наступает светопреставление, Его последний Страшный суд…

Черный кардинал повернулся, своими пустыми немигающими глазами посмотрел в глаза советнику, и от этого мертвого взгляда что-то внутри у того оборвалось.

— Так вот, Серпина, — голос Нергаля был ровен и холоден как лед, — время остановилось.

Двадцать секунд в прямом эфире, естественно, перебрали, и прогноз погоды пустили так, что на экране только мелькали названия городов и весей. За сутки розы на столе в аппаратной не только не увяли, но распустились еще больше, распространяя в воздухе тонкий и нежный аромат. Собрав бумаги, Анна вместе со всей бригадой спустилась в редакторскую, но идти домой, несмотря на поздний час, не спешила. Нашлись какие-то срочные дела, которые без ущерба можно было не делать еще месяц или год, и она села к своему рабочему столу и принялась разбирать бумаги. Анна прекрасно понимала, что тянет время, но ничего с собой поделать не могла. Когда закрылась дверь за последним из коллег, она пододвинула телефонный аппарат и набрала номер Марии Николаевны.

— Ну и дура! — сказала Машка, выслушав в очередной раз страхи и опасения подруги. — Раз в жизни повезет, так она еще и брыкается! Это при нашей-то убогой, серой жизни! Ну если даже он тебя и ждет!.. Ведь не урод, к тому же дарит цветы, а в остальном — кто теперь не со странностями! Да любая баба при таком муже, как твой Сергей, почла бы за счастье!..