В краю солнца

Дети играли с летающей тарелкой, пока Кива не устала и не вернулась к нам, жалуясь, что хочет есть. Рори тоже подошел, и мы съели то, что принесли с собой — пад–тай из «Почти всемирно известного гриль–бара». Смеркалось, и мы как раз решили возвращаться домой, когда увидели черепаху.

Она уже вылезла из воды и теперь волочила свое тело по гладкому белому песку, словно самое усталое существо на планете. Ее голова казалась древней, тысячелетней, из бездонных черных глаз струились слезы.

— Папа, — потрясенно проговорила Кива, — она плачет.

— Нет, — покачал головой господин Ботен.

— У нее в глазах солевые железы, — объяснил Рори, дрожа от возбуждения. — Они помогают ей поддерживать нормальный водный баланс, когда она на суше. Не волнуйся, Кива.

Господин Ботен кивнул.

— Не грустная, не плачет.

Его лицо расплылось в улыбке.

— Очень счастливый день, — объявил он. Господин Ботен искренне обрадовался появлению черепахи — причем скорее за себя, чем за нас. — Она приносит удачу. Приносит удачу народу таи.

Он с поучительным видом указал пальцем на черепаху:

— Это вселенная. Верх панциря — небо. Низ панциря — земля.

Какое–то время мы наблюдали за черепахой, а потом заметили лодку — грубо сделанную пирогу без мотора, в которой виднелись три темные фигуры, плохо различимые в меркнущем свете. Лодка приближалась к тому месту, где черепаха выбралась на берег.

Господин Ботен подозрительно покосился на нее.

— Это не тайцы, — заметил он. — Это чао–лей. В сезон дождей они держатся рядом с берегом.

— Рыбаки? — спросила Тесс.

Господин Ботен коротко рассмеялся:

— Они рыбачат немного, но они не рыбаки. Чао–лей собирают на пляжах все, что можно съесть, продать или использовать. — Он сплюнул на песок. — Посмотрите на их лодку!

Когда она причалила к берегу, мы увидели, что пирога выдолблена из ствола какого–то старого дерева.

— Даже мотора нет! — фыркнул господин Ботен.

На всех длиннохвостых лодках стояли двухтактные дизельные двигатели, и выдолбленная пирога казалась ему достоянием каменного века.

— Они живут на Пхукете? — спросила Тесс.

— Некоторые, — ответил господин Ботен. — На юге. Далеко на юге. На пляже Равай. Продают туристам разное барахло. Еще встречаются на островах Сурин и Бот. Живут в кабанг — плавучих домах. Или в хижинах. Кочуют по морю.

— Цыгане, — сказал я. — Морские цыгане.

— Воры, — сказал господин Ботен. — Попрошайки. Бродяги. Некоторые чао–лей неплохие — почти как тайцы. Почти. Они получают гражданство. Мы зовем их «май тай» — новые тайцы. Но это не май тай. Это мокен. Похоже на «окен» — морская вода. Мокен не хотят становиться тайцами.

Он явно воспринимал это как личное оскорбление.

— И вообще, — добавил господин Ботен, оглядываясь на черепаху, — они скорее бирманцы, чем тайцы. И вообще. Май пен рай. Все хорошо. Все хорошо.

Морские цыгане вылезли на берег и теперь вытаскивали из воды лодку. Семья состояла из старика и двоих детей — девочки–подростка и мальчика помладше, больше похожего на маленького мужичка, чем на ребенка. Он был невысок, однако широкоплеч, а его движения говорили о лошадиной силе, которая приобретается только годами физического труда.

Я перевел взгляд на Рори и Киву. Они держались на почтительном расстоянии от черепахи, которая уже начала рыть ямку, загребая песок похожими на ласты лапами. Со стороны ее движения выглядели довольно бестолковыми, но мало–помалу ямка начала углубляться. Голову и панцирь черепахи засыпало песком, отчего она стала похожа на беззаботного туриста, резвящегося на побережье.

Морские цыгане медленно направились к черепахе. Они выглядели не так, как привычные мне тайцы: эти были ниже ростом, более крепкими и смуглыми. У каждого в волосах блестела золотистая прядь, словно они вышли не из Андаманского моря, а из дорогой парикмахерской.

Чао–лей остановились немного поодаль и теперь ворошили босыми ногами песок, не глядя в нашу сторону и не обращая на черепаху никакого внимания. Я подумал, что они ищут забытые туристами вещи. На самом деле они просто ждали.

Господин Ботен следил за морскими цыганами с нарастающей злобой. Для нас они были колоритными кочевниками, для него — кучкой вороватых бродяг, которые навязывают туристам разное дешевое барахло.

— Смотрите! — воскликнул Рори.

Черепаха начала откладывать яйца. Мы осторожно приблизились, то же самое сделали чао–лей.

— Морские бродяги следуют за черепахой, — сказал мне господин Ботен. — Они знают, что она собирается откладывать яйца.

— Они ведь ничего ей не сделают, правда? — умоляюще спросил Рори.

Я глянул на чао–лей: что–то не похоже, чтобы они собирались предложить ей блюдечко молока. Все трое — угрюмый мальчик, девочка лет шестнадцати и старик — наблюдали, как появляются яйца.

Черепаха отложила пять яиц и, похоже, выбилась из сил. Кива осталась разочарована.

— И это все? — спросила она. — Больше яиц не будет? Я‑то думала, они откладывают… ну, не знаю… миллион.

Зато Рори был как в лихорадке. Я не сомневался, что это лучший день в его жизни.