В краю танцующих хариусов. Роска

Солнце приготовилось спрятаться за горизонт и уже коснулось ободком Столовой сопки, да вдруг вспомнило, что светило сегодня всего лишь чуть-чуть, а уж о том, чтобы греть, не могло быть и речи. От стыда оно вспыхнуло такой алой краской, что вмиг выкрасило в этот цвет и облака, и сопки, и лиственницы на перевале. Даже снявшаяся с лиственниц кедровка казалась издали сказочной жар-птицей. Она неторопливо летела над тайгой и излучала вокруг себя розовое сияние.

А солнце горело еще очень долго, пока не сгорело совсем, и сразу же мир потускнел и наступили сумерки.

Ваньки-встаньки

Наша Невенкай знаменита вкусной водой и богатыми брусничниками, а река Таинка славится ветром. С разбойной удалью носится он над рекой, шныряет по распадкам, срывает остатки снега с перевалов и сопок. Он давно все подчинил себе и сейчас только следит, как бы что-нибудь не ушло из-под его власти. Снег он перемешал с песком и угнал в ущелья, у лиственниц обломил вершины и сбил в сторону ветки, даже кедровок, и тех приучил летать боком.

В долине еще куда ни шло, а поднимешься на перевал — попадешь прямо в Кащеево царство. Одна лиственница легла на скалы и ухватилась ветками за камни, другая хоть и в три обхвата толщиной, а имеет всего одну ветку, третья же так скручена, что не понять, в какую сторону растет. А поваленных деревьев вообще не сосчитать. Лежат на камнях, выставили в небо побелевшие сучья.

Поднялся я на перевал, немного отдохнул, подивился на ветровы проделки и стал спускаться. Скоро вышел на небольшую поляну. Гляжу и не верю глазам. Штук десять лиственниц выстроились передо мною, и, кажется, любой ветер им нипочем. Правда, и у них ветки в одну сторону смотрят, но сами-то лиственницы стройные, аккуратные. И, что самое удивительное, не вижу ветровала. Верно, снег на поляне лежит по колено, но поваленное дерево не спрячешь и под метровым снегом. Я смотрю и туда, и сюда — ничего не понимаю. Рядом деревья держатся за камни пауками, все кланяются ветру, все от него страдают, а этим хотя бы что. Сквозняк здесь тянет, словно в трубу, почва — сплошная скала, не за что ухватиться корням — а они стоят. Так ни в чем и не разобравшись, ушел домой.

Через месяц я снова попал на ту поляну. Теперь снега на ней почти не было. Ветер куда-то его угнал и этим открыл секрет непокорных лиственниц. Оказывается, растущие на поляне деревья имеют у самых корней огромные наросты. Один из них чем-то напоминает морду обиженного барана, другой похож на сказочного обжору, третий слеплен из каких-то кубиков. Все наросты большие и, конечно же, очень тяжелые. Они-то и не дают ветру прижать лиственницы к сопке. Как он ни давит на деревья, а ничего у него не получается.

Стоят себе стройные, как свечи, ваньки-встаньки колымские.

Случай на дороге

Ночь. В кабине новехонького УАЗа двое. Грузный лысоватый шофер, живот которого почти упирается в обвитую изоляционной лентой баранку, и худощавый парень в очках и с полоской усов над верхней губой. Они познакомились всего какой-то час тому назад, но уже были довольны друг другом. Первый радовался неожиданному попутчику, второй — тому, что не придется ждать автобуса и к утру он будет дома.

Машина спустилась с перевала, обогнула прижавшееся к сопкам озеро и нырнула в коридор из высоких лиственниц. Опушенные инеем ветки искрились в свете фар и сеяли на дорогу серебристые блестки. Вынырнувший впереди деревянный мостик, казалось, завис в искрящейся кисее.

Разговор прервался сам собой. Парень подался к стеклу, пытаясь разглядеть деревья до самых вершин, водитель, наоборот, вдавил широкую спину в дерматин, словно давал простор гостю. Мол, смотри, впитывай. Мы-то все это чуть ли не каждый день видим.

Проскочили мостик, выкатили на пригорок и вдруг прямо на дороге увидели какого-то зверя. Он стоял мордой к машине, его глаза светились зеленоватым огнем, и сидящим в кабине подумалось, что перед ними волк. Но тут зверь повернулся боком, стали видны длинный широкий хвост, чуть выгнутая спина, толстые короткие лапы, и те поняли — росомаха!

Подпустив машину совсем близко, она прыгнула к обочине, но вместо того, чтобы нырнуть в спасительную чащу, повернулась и бросилась наутек по накатанной дороге.

— Светом мигай! Светом! Уйдет ведь! — закричал парень.

Мотор натужно взвыл, скрежетнули шестерни коробки передач, и машина устремилась за зверем. Шофер даже не переменил позу. Он только сплюнул приставший к губе окурок да посуровел лицом. Глаза впились в мчавшегося впереди зверя, а руки и ноги, казалось, сами двигали рычаг скоростей, крутили баранку, нажимали педаль газа, включали и выключали фары.

То исчезая в кромешной тьме, то вдруг оказываясь в таком ярком свете, что чудилось — снег вот-вот вспыхнет под колючими лучами, убегала росомаха от настигающего ее УАЗа. Вот она ближе, ближе. Еще миг — и машина накрыла ее. Глухо громыхнул металл, толчок передался по всей машине, и водитель тотчас нажал на тормоз. Схваченные тугими колодками колеса заюзили по снежному накату и остановились.