В красном стане. Зеленая Кубань. 1919 (сборник)

Необходимо определить и общий контекст событий на Юге в последние месяцы перед крушением белого фронта. Вооруженные силы на Юге России под командованием А. И. Деникина в октябре 1919 года достигли наивысшего успеха. В их руках были Курск и Орел, войска вступили в Тульскую губернию; взятие Москвы рассматривалось как вопрос ближайших недель. Однако красный контрудар привел к глубокому отходу на сотни верст. В январе – феврале 1920 года упорные бои развернулись на нижнем Дону. В этих боях были весьма основательно потрепаны ударные соединения красных – 1-я конная армия и Конно-сводный корпус. Однако в целом успех склонился на сторону красных. Конфликт главного командования с Кубанской радой создавал для казаков-кубанцев соблазнительные поводы уклоняться от фронта. В результате 17 марта пал Екатеринодар, 27 марта – Новороссийск. Добровольцы и часть донцев оказались эвакуированы в Крым, десятки тысяч донских и кубанских казаков до начала мая оставались на черноморском побережье, и, в конце концов, были вынуждены капитулировать. Эти массы пленных наскоро зачислялись в красные части. Офицеры, как это делалось с первых месяцев советской власти, регистрировались и также устраивались на новую службу. Бесконечные регистрации и подробнейшие анкеты – квинтэссенция подневольной офицерской судьбы на советской территории.

Итак, автор попадает в плен, мучаясь возвратным тифом, на больничной койке, в забитом больными и ранеными Екатеринодаре. Последние дни кубанской белой столицы – это толпы раненых и больных, вши, отступление, безнадежность. С первых строк повествования узнаются сюжеты, характерные для многих белых мемуаров, повествующих об отступлении. Вот поезд с ранеными и больными остановился в чистом поле, нервозность, в вагоне ставят пулемет. Такой же сюжет находим, например, в воспоминаниях Д. Мейснера[3]. Молодые белые добровольцы при появлении на горизонте кавалерии имеют одну заботу: успеть разуться, чтобы застрелиться из винтовки (на спусковой крючок должно нажимать пальцем ноги), так как револьверов нет. Офицеры возятся с пулеметами в вагоне, у них не ладится. По счастью, кавалерия оказалась своя. Подобные драмы, надо полагать, разыгрывались в сотнях схожих ситуаций. Заботливый казак-вестовой привычно обращается к своему офицеру «ваше благородие», по-старорежимному.

Захваченный лазарет быстро наполняется красными ранеными и больными. Впервые враги рядом. Сходные ощущения вспоминает другой белый мемуарист Волков-Муромцев. Только там красные раненые пленники оказываются в белом лазарете[4].

Для Савченко еще незнакомо слово «буденовка». «Четыре человека в коммунистических островерхих шапках», – так напишет он о фигурах, явившихся в лазарет. Совсем по-другому смотрелись и именовались бы васнецовские «островерхие шапки» при победном завершении Великой войны!

Автор оказался в американском лазарете по протекции, в положении лучшем, чем многие тысячи других. Идет поспешная эвакуация. Тяжелых больных и раненых не берут. Больной тифом начштаба Донского корпуса полковник Поливанов требует везти себя на вокзал, его не принимают в поезд, и он находит смерть на лазаретной койке. Очень выразителен бунт калек: безногие офицеры требуют эвакуировать их, требуют исполнения долга по отношению к тем, кто сам отдал свой долг сполна. Бессильный бунт ни к чему не привел, но он показывает, что белые офицеры от красных ждали только позорной и мучительной смерти – того, что случалось уже многократно в Гражданской войне. Однако на этот раз у побежденных возник повод удивиться. И. Савченко пишет о благодушном отношении вошедших в Екатеринодар красных к белым офицерам. «Снимай погоны, ваше благородие», – говорилось уверенно, но вполне примирительно. По хоже, победители чувствовали, что дело сделано, войне конец, и не испытывали ожесточения. К тому же город был сдан без больших боев.

В Екатеринодар вошел Д. П. Жлоба, командовавший с февраля, после ареста комкора Б. М. Думенко, Конно-сводным корпусом. Д. П. Жлоба – классический партизанский командир с опытом 1905 года, своенравный, имевший довольно сложную боевую судьбу за плечами, в том числе конфликты с сослу живцами, неподчинение, арест в конце 1918 года. Тем интереснее, что именно жлобинцы, красная вольница, по приходе в Екатеринодар выказывали признаки как дисциплинированности, так и великодушия. По городу ходили слухи про приказ Жлобы о том, что Красная армия не Красная гвардия и никаких безобразий не будет допущено. Это очень характерно. Надо сказать, что затронутый Савченко сюжет психологически очень существенен для понимания настроений Гражданской войны. Дисциплинированная Красная армия – своего рода соблазн для русского офицера и интеллигентного обывателя. В 1917–1918 годах революция имела самый отталкивающий облик разнузданности, массовых расправ, отвратительного торжества вооруженного хама. В тех, кто пережил «еремеевские ночи» и всякого рода «ликвидации буржуазии», вторичное явление красных во второй половине 1919 – начале 1920 года вселяло надежду: они изменились.