В крови

— Я не понимаю, — проговорила она, во рту внезапно пересохло. — Спровоцировать Прейжона?

— Плохое Семя, — сказал Родригез. — Ничего не напоминает, Уоллес?

Хэзер посмотрела на него. Его глубоко посаженные глаза следили за ней.

Она покачала головой.

— Плохое Семя? Нет, а должно? И снова, если это то, над чем работала Мур, возможно лучше спросить Беннингтона, а не меня.

— К сожалению, у нас больше нет такой возможности, — пробормотала заместитель начальника. — Специальный агент Беннингтон мертв.

Хэзер держала себя очень тихо. Она уставилась на изображение Ратгерс.

— Мертв?

С мрачным лицом Ратгерс кивнула.

— Сердечный приступ, около двух недель назад.

Хэзер подсчитала, что Беннингтону было тридцать с небольшим, и он поддерживал себя в хорошей форме. Сердечный приступ нельзя было исключать. Но ее сковало чувство, что Беннингтону помогли умереть вовремя, так же, как и Анзалоне, судмедэксперту в Пенсаколе.

— Мне жаль это слышать, — едва смогла выговорить она, узел страха в ее животе сжался еще больше. — Я не могу ответить на ваш вопрос, мэм. Вы спрашиваете меня о том, чего я не знаю.

Ратгерс продолжительное время изучала ее, затем кивнула.

— Достаточно честно. Пока будешь обдумывать наше предложение, пожалуйста, помни, что отказ или отставка могут привести к тому, что определенная информация просочится в прессу.

— Мэм?

Уголком глаза Хэзер поймала промелькнувшее движение и еще одно дуновение Brut, когда отец выпрямился в кресле.

— Психическое расстройство уже выявили у двух членов твоей семьи, у матери и сестры, я полагаю, — голос заместителя начальника был спокойным, непринужденным.

— Это ложь, мэм, — прервал ее Джеймс Уоллес. — Моя жена была алкоголичкой…

— Биполярное расстройство[24], — сказала Хэзер. — У мамы было биполярное расстройство. У Энни тоже.

Взгляд Ратгерс стал суровым, твердым и холодным, когда она посмотрела на Джеймса Уоллеса.

— Я больше не потерплю, чтобы меня перебивал любой из вас. — Она вернула внимание к Хэзер.

— Я слушаю, мэм, — сказала Хэзер.

— Раскроется, что ты третий член семьи с расстройством, — сказала Ратгерс. — Мы будем огорчены, если у одного из наших лучших агентов возникнут такие проблемы со здоровье. Кроме того, мы объявим, что не несем ответственности за любые бредовые комментарии, что ты можешь дать. И пообещаем обеспечить всей медицинской и психологической помощью, которая тебе понадобится, чтобы восстановить здоровье.

Кресло Джеймса Уоллеса скрипнуло, когда он наклонился вперед, облокотившись на колени и подперев руками подбородок.

— То есть, вы дискредитируете Хэзер и саботируете мою карьеру.

— Это сделает твоя дочь, — сказала Ратгерс. — Не мы. Все зависит от ее решения.

Хэзер сцепилась взглядом с заместителем начальника отдела.

— На этом все, мэм?

— Джентльмены? — пробормотала Ратгерс. — Есть что добавить? — Ее лицо было невозмутимым, но Хэзер заметила напряжение в языке тела, в натянутости плеч.

— Нет, мэм, — ответил Родригез.

Джеймс Уоллес покачал головой.

— Тогда мы закончили. До понедельника, Уоллес. Хорошо подумай. — Ратгерс нажала на кнопку на столе. Монитор погас.

Поднявшись на ноги, Хэзер посмотрела на Родригеза.

— Сэр, — пробормотала она, даже не взглянув на отца, и вышла из офиса.

***

Хэзер быстрыми шагами пересекала парковку. Ярость горела внутри. Снаружи перестал идти дождь, но воздух был холодным, влажным и пах резиной, старым маслом и выхлопными газами. Она разблокировала Trans Am смарт-ключом и потянулась к дверной ручке.

— Хэзер! — ее имя бумерангом отскочило от бетона.

Она развернулась лицом к отцу, сумка ударила ее по бедру.

— Какого черта ты хочешь?

— Мне кажется, что традиционное приветствие — это «здравствуй», — сказал Джеймс Уоллес нейтральным голосом. Он стоял на расстоянии ярда, засунув руки в карманы жёлто-коричневого плаща. Его очки отражали свет гудящих ламп. — Я пришел сюда, чтобы поручиться за тебя. Мы все еще одной крови, нравится тебе это или нет. И мое слово имеет вес.

— Мне никогда не был нужен твой вес.

— Я знаю, — сказал Джеймс Уоллес. Улыбка коснулась его губ. — Мне

всегда это в тебе нравилось.

— Ты знаешь, что они просто используют тебя?

— Знаю… теперь. — Он вздохнул. — Я пытался защитить тебя.

— Ты никогда раньше этого не делал. Почему решил начать?

Джеймс Уоллес снял очки и потер переносицу.

— Ты уверена в этом? — Внезапно он стал выглядеть усталым и изможденным, небритым; беспокоящимся отцом. Он надел очки обратно, даже не взглянув на нее. — Я хочу, чтобы мы снова стали семьей, Хэзер. Все мы.

— Правда? Я не помню, чтобы ты навещал меня в больнице, или чтобы позвонил мне, — сказала она тихим голосом. Напряжение сковало мышцы ее плеч.

— Я не мог вынести мысли о том, чтобы увидеть тебя раненой и больной. Не тебя, Тыковка. Надеюсь, СМИ оставят тебя в покое.

Искреннее участие? Техника допроса? Хэзер не знала, и это беспокоило.

— Почему тебя заботит, оставят ли меня СМИ в покое или нет?

Он вытащил руки из карманов пальто и сложил их на груди.

— Жизненный опыт. Я помню, какое было сумасшествие, когда умерла твоя мать.

— Была убита.