В крови

Данте схватил двумя руками Энни за толстовку, поднялся на ноги, увлекая ее за собой. Она выкинула кулак, но промахнулась на миллиметр. Он прижал девушку к стене, но когда увидел, как напряглись мышцы на ее шее, то откинул голову и первым нанес удар. Их лбы встретились с громким стуком.

Ее голова ударилась о стену, сминая штукатурку. Она посмотрела на него, моргая скорее от испуга, чем от боли.

Ее волосы с прядями электрически-голубого, фиолетового и черного цветов обрамляли лицо и спадали на плечи. Металлические кольца и шипы блестели в брови, ушах и пухлой нижней губе.

Он дотронулся до носа. Нажал. Поморщился. Кость хрустнула, когда он поставил ее на место, затем высморкал кровь.

— Ты собираешься угомониться, мать твою? Или мы будем продолжать всю ночь?

— Ублюдок, — выплюнула она, фокусируясь подведенными черным глазами на его лице. И перестала бороться. Втянула воздух, и ее зрачки еще больше расшились.

Данте вздохнул и отвел взгляд, мышцы напряглись. Он знал, что его красота цепляла на крючок всех — и смертных, и созданий ночи — и возбуждала. Горячий и сексуальный. Они желали его, желали то, что видели, по крайней мере. Иногда это было в порядке вещей. Иногда — даже весело. Но только иногда.

— Эй.

Данте повернулся. И она поцеловала его. Теплые губы отдавали вкусом текилы и гвоздичных сигарет. Он отпрянул, почувствовал, как губы растягиваются в улыбке.

— Сначала в приветствие удар головой, а за ним сентиментальный поцелуй. В Сиэтле так принято?

— Кто ты такой, черт побери? Почему ты влез в дом моей сестры?

— Toi t’a pas de la place pour parler. Не только я, — сказал Данте, кивая на лом на ковре. — Как насчет того, что и ты влезла?

Она посмотрела на лом.

— Ну… Э-э… Ты влез первым.

— Я друг. Просто хотел убедиться, что с Хэзер все в порядке.

— Большинство людей сначала стучат в дверь, чтобы узнать, есть ли кто дома, — сказала она, поднимая подбородок. — А потом ждут, чтобы услышать ответ…

Данте посмотрел на лом на полу.

— Да? И откуда ты это знаешь?

— Слышала от кого-то вроде нормальных людей, — ответила она. И толкнула его в плечо. — Теперь можешь отпустить. Я обещаю больше не пускать тебе кровь.

Данте фыркнул.

— Ты и не пустила. Это сделал сломанный нос. — Он сделал шаг назад, отпуская ее.

Энни потерла лоб.

— У тебя твердый череп, парень. И, на мой взгляд, твой нос в порядке, а

ты просто большой ребенок. Кстати, я Энни. — Она протянула руку.

— Я понял. Хэзер говорила о тебе. — Данте взял ее руку и пожал. — Я Данте.

Ее хватка была такой же крепкой, как у Хэзер, но тверже, словно она все еще бросала ему вызов, пыталась заставить поморщиться.

Энни отпустила ладонь Данте.

— И как ты познакомился с моей сестрой? — Она окинула его взглядом с головы до пят. — Ошейник со стальным кольцом, латекс, кожа — поверь мне, ты явно не из тех парней, которых приводят домой.

— Мы встретились в Новом Орлеане.

— Святые угодники! Не тот ли ты парень, о котором мне рассказывала Хэзер? — Энни ткнула пальцем в его грудь. — Парень, который, черт возьми, спас ей жизнь? Парень, который… черт, как же она назвала тебя?

— Как-нибудь мило, надеюсь. Но даже если как-то неприлично, я не расстроюсь.

— Она сказала, что ты не человек. — Энни рассмеялась, голос ее был низким и хриплым от выпивки и сигарет. — Бред, я знаю! Я забыла, как она тебя назвала…

— Создание ночи.

— Точно! Создание ночи. Вампир. Это ты?

— Ага, — ответил Данте, проводя рукой по волосам. — Когда ты говорила с Хэзер? Ты ее видела? Она в порядке?

Энни пожала плечами.

— Полагаю, в порядке. — Она стала шарить рукой по стене в поисках выключателя. — Значит, просто «ага»? Никакого отрицания? Никакого «очнись, не существует таких…»

Данте услышал щелчок, когда ее пальцы нашли выключатель. Свет затопил комнату, боль пронзила глаза. Он потянулся к солнечным очкам на голове, но потом понял, что потерял их во время «приветствия» от Энни. Зажмурившись, он поднял руку, чтобы прикрыть глаза.

— Господи, боже мой, — прошептала Энни. — В свете ты выглядишь еще лучше. Это редкость, знаешь ли, большинство парней, которых цепляешь в клубах, таки-и-ие милые в темноте, особенно готы, но, когда ты видишь их на следующее утро при дневном свете — фууу.

— Бывало такое, — пробормотал Данте. — Сочувствую.

— Как, черт побери, Хэзер заполучила такого красавчика, как ты? Даже в крови ты привлекательный.

Шепот Элроя раздался в мыслях Данте, слова, сказанные в задней части забрызганного кровью фургона, слова, которые туго защелкнулись, словно наручники, вокруг боли в его голове:

У тебя нос кровоточит. Это даже сексуально.

Данте потер правое запястье, когда шепот Извращенца стих, призрак, покрытый холодной сталью, острыми ножами и болезненной похотью. Но боль не исчезла.

— Это глупый вопрос, — сказал он, фокусируясь на Энни. — Твоя сестра прекрасна как снаружи, так и внутри.

Энни засунула указательный палец себе в рот и сделала вид, что заткнулась.

Данте рассмеялся.

— Думаю, ты мне нравишься, p’tite.