В крови

— Я видела, как ты разрушаешь женщину, да, но кроме этого ты сохранил мою жизнь и восстановил лапу Исчадия, — сказала Хэзер, сжала его руку и переплела их пальцы. — Ты жертвовал собой, ни секунды не думая, ради тех, кого любишь. Твое сердце завоевало меня, Данте Батист, а не твой внешний вид. Тебе нужно исцелиться, и возможно, ты никогда не будешь исцелен до конца, но ты не будешь делать это в одиночку.

— T’es sûr de sa? — Его темные глаза искали ее взгляд.

— Да, я уверена. На данный момент. Так что заткнись, Батист. — Хэзер провела по его волосам, заложила влажный локон за ухо с серебряными кольцами. — Пора идти.

Данте поцеловал ее в губы жарким долгим поцелуем, от которого затрепетало все тело, когда она почувствовала вкус Амаретто. После он поднял их соединенные руки, поцеловал ее пальчики, затем отпустил ее. Наклонившись, он натянул носки и сапоги. Встал и предложил ей руку. Руку, которую она была счастлива принять.

Новое будущее принимало форму в ее сердце.

***

Паника вспыхнула в Шеридане, когда он увидел такси, остановившееся на обочине перед домом Уоллес. Трое мужчин, Прейжона среди них не было, вышли из дома, загрузили свои сумки в багажник, затем залезли в автомобиль.

Пот выступил на лбу Шеридана, рубашка прилипла к спине. Он что, упустил свой момент? Если Прейжон уедет и вернется в Новый Орлеан, тогда ему тоже придется туда полететь и охотиться на вампира на его территории. Такая перспектива не радовала. И все еще никаких признаков Кортини. Вероятно, она ждет, чтобы поймать Уоллес в одиночку.

Может быть, она наблюдает прямо сейчас.

Сердце Шеридана билось в три раза быстрее, он не мог успокоить дыхание. Слишком много он выпил энергетиков, слишком долго находился во внедорожнике, дыша своим же запахом и жуя пластинку за пластинкой из бесконечной пачки мятных жвачек.

Он смотрел на монитор, экран вздрагивал с каждым тяжелым ударом его сердца. Уоллес и мужчина с дредами вынесли из дома контейнер для животных. Она открыла багажник своего Trans Am. Прейжон и тот, кто выглядел сексуально возбужденным подростком, понесли чемоданы к открытому багажнику.

Прейжон уезжал.

— Черт, — выдохнул Шеридан.

А потом подросток крикнул:

— А твоя сумка?

Прейжон покачал головой.

— Оставь. Мы вернемся, чтобы загрузить вещи Хэзер. Тогда я ее и возьму.

Подросток кивнул, затем забрался на заднее сиденье машины.

Мы вернемся…

Шеридан выдохнул. Вытер пот со лба рукавом рубашки. Он очень надеялся, что Прейжон говорил только о себе и Уоллес. Шеридан почувствовал, что сможет оправдаться перед Ратгерс за Уоллес, как за сопутствующую потерю. Просто нужно быть чертовски уверенным, застать Прейжона врасплох и убить с первого же выстрела. Если нет, он не доживет до того момента, когда сможет выстрелить второй раз.

***

Алекс вытащил черно-белую записную книжку из сумки Энни и пролистал ее. Изучая стихотворения, написанные почерком с наклоном левши на белых страницах, красивые и сырые фразы, он признавал, что Данте был поэтом, темным поэтом. Он пролистывал страницы, полные музыкальных композиций — музыкальные темы и аккорды, заметки на полях и каракули: ударные начинают здесь; зациклить басы; припев фальцетом…

Закрыв книжку, Алекс засунул ее обратно в сумку и продолжил рыться в одежде, пахнущей лавандой, в поисках других вещей, дерзко украденных Энни. Пальцы скользнули по гладкой бутылке и сжались вокруг. Он вытащил ее.

Слова Афины шептали в памяти Алекса: Зеленые воды воспоминаний. Ему нужны зеленые воды.

Возбуждение закрутилось в нем при виде запечатанной зеленой бутылки. И хотя Алекс не знал, какую роль сыграет абсент в грядущем погружении в прошлое, видения Афины были верными всегда.

Алекс засунул абсент обратно в ворох вещей первой необходимости и застегнул сумку. Он положил ее на пол возле ног Энни.

Она была разговорчива, когда забралась в машину, перескакивала с темы на тему, словно игрушка-пружина, которая перекидывается со ступеньки на ступеньку, и переключалась на полуслове. В одно ужасное мгновение он даже ожидал, что она начнет шептать, в попытке угнаться за своими бегущими мыслями.

Мгновение прошло, пульс Алекса замедлился. Не Афина, но Энни. Резкая боль сожаления пронзила его. Разум Энни был почти так же разрушен, как у его сестры.

Энни продолжала стучать кулаком по лбу, и Алекс наконец понял, что она испытывает боль, понял, что, возможно, ей нужен шприц.

Пришлось долго искать слабо освещенную улицу, чтобы вывести туда грузовик.

Игла вонзается в ее шею, он говорит:

— Ничего личного. Все, что я хочу, — это Данте.

Энни смеется:

— Встань в очередь, ублюдок.

Алекс нажимает на поршень.