В кругах литературоведов. Мемуарные очерки

В тот день я видел Лихачева вживую последний раз, в дальнейшем – только на телеэкране: в зале Съезда народных депутатов, где он был назван «гордостью русской интеллигенции», в ленинградских передачах, в которых он выступал, чаще всего в защиту культуры. Незадолго до его смерти мне довелось услышать его рассказ о пребывании на Соловках. Я смотрел на него и любовался: его внешность в 92 года вызывала такое же восхищение, как в 57: свободно льющаяся речь, молодой голос, в котором слышались все оттенки эмоций, выразительность мимики, мягкая неназойливая жестикуляция. Он вспоминал, как однажды лагерное начальство ни с того ни с сего расстреляло триста заключенных. «Вы только подумайте, – говорил он, как бы доверительно обращаясь к каждому из своих слушателей. – Триста человек! Без всякой вины, просто так, для острастки!»

Я пишу и в этом, и в других очерках, составивших эту книгу, только о том, что видел и чувствовал сам, не пересказывая чужих мнений и не ввязываясь в полемику с ними. Мне доводилось слышать, что Лихачев порой относился к младшим и сверстникам сдержанно и даже прохладно. Но я все годы нашего общения ощущал только душевность его отношения к себе и другого слова подобрать не могу.

Пигарев и Двинянинов

В предыдущем очерке упоминались имена Кирилла Васильевича Пигарева и Бориса Николаевича Двинянинова. Оба они заняли в моей жизни такое место, что о них нельзя не рассказать. Пигарев, правнук Тютчева, с 1949-го по 1980-й год был директором Музея-усадьбы «Мураново», сменив на этом посту своего дядю Николая Ивановича Тютчева. В 1943 году он выпустил книгу «Солдат-полководец. Очерк о Суворове». Ему позвонил Сталин, который похвалил книгу и разрешил обращаться к нему в случае надобности. Пигарев никогда к нему ни с чем не обратился, но последствия этого звонка дали о себе знать. Ему сразу была присвоена степень кандидата исторических наук, книгу дважды переиздали – в 1944 и 1946 годах, а с 1949-го ее автор стал научным сотрудником Института мировой литературы.

Мурановский музей, носящий имя Тютчева, был в равной степени центром изучения двух поэтов – Тютчева и Баратынского. Баратынский жил в Муранове многие годы, им было построено главное здание усадьбы – одного из редких примеров неразоренных дворянских гнезд. Ее сохранением мы обязаны самоотверженности потомков обоих поэтов. Старожилы мне рассказывали, что в трудные годы мать Кирилла Васильевича Екатерина Ивановна Тютчева, в прошлом императорская фрейлина, сама натирала полы, чтобы поддерживать прежний вид Мурановской усадьбы.

Когда в 1950 году исполнилось 150 лет со дня рождения Баратынского, отношение к нему было такое, что ни один журнал, ни одна газета и строчкой не откликнулись на эту дату. И только Пигарев осуществил издание солидного тома произведений поэта, который и сегодня, после того как Баратынского наиздавали бессчетное количество раз, остался в известном смысле явлением уникальным – единственной книгой, включающей стихи, прозу и письма поэта.

Понятно, что в середине 50-х годов, когда я занялся Баратынским, Пигарев был в моих глазах первым специалистом по Баратынскому, и не было мне другого пути в мир этого поэта, как через Мураново. Что тогда означала поездка в Мураново, трудно рассказать. Туда не то что транспорта – дороги не было. Появление там автомобиля считалось таким событием, что гурьба босоногих мальчишек мчалась за ним с торжествующими криками: «Машина! Машина!».

С первой моей встречи с Пигаревым прошло шестьдесят лет, но доброта и расположенность, с которыми он меня встретил, живы в моей памяти. Дело было, конечно, не во мне, а в нем. Он всех так встречал. У норвежского русиста Гейра Хетсо, которому будет посвящен отдельный очерк, он вызвал такую же влюбленность, что и у меня. О своих отношениях с Пигаревым я расскажу еще немало. А сейчас о том, как он откликнулся на выход моей первой книги.

Дорогой Леонид Генрихович!

От души поздравляю Вас с выходом в свет Вашей книжки о Баратынском. Спасибо Вам за присылку мне экземпляра с авторской надписью. Еще до его получения я уже знал, что книжка поступила в продажу. Наша библиотека приобрела для музея несколько экземпляров. Каждый из наших сотрудников также купил себе по экземпляру. В августе я не собираюсь никуда уезжать: буду в основном находиться в Муранове с еженедельными наездами в Москву. А посему с удовольствием повидаюсь с Вами. Для нашего музея будет очень интересно и ценно получить рукопись Вашей диссертации и составленного Вами словаря.

Мураново, 10 августа 1966 г.