В круге света (сборник)

– Ну что, радость моя, – спрашиваю девочку, – ты в школу-то собираешься? Что, уже этой осенью? А писать научилась? Очень хорошо, тогда вот тебе ручка и две бумажки. На одной ты напишешь тех, кто живет вместе с тобой и кому ты хочешь пожелать здоровья, а на этой тех, кто уже умер, но кого мы все равно продолжаем любить, а они нас.

Пока ребенок старательно писал имена, мы беседовали с ее мамой.

– Муж как-то было вернулся, но потом я поняла, что он продолжает меня обманывать, и рассталась с ним окончательно. Нет отца и это не отец, я вернула девичью фамилию себе и детям. Не хочу даже имени его слышать.

В этот момент Настенька приносит и показывает мне свою работу.

– Так, что у нас получилось? Заздравно: «мама», «бабушка», «братики». А здесь – «дедушка» и «Марина».

Мы рассмеялись:

– Нет, дитя, нужно писать имена полностью. Возьми другую бумажечку и попробуй написать свое имя.

– Как меня в детском саду называют?

– Да-да, именно так и напиши.

Через минуту Настенька торжественно вручает мне листок бумаги с весело пляшущими разнокалиберными буквами: «Настя Флегинских».

И мне все стало понятно.

Дитя смотрит на меня, а я, словно в первый раз, с интересом вглядываюсь в ребенка. Так вот о ком он всякий раз пытался докричаться. Но ведь Марк ушел из жизни еще до рождения внучки, выходит, любовь действительно не умирает. Она улыбается, и мы молчим.

– Значит, всадники больше не вернутся? – тихо спрашиваю девочку.

– Не-а, – словно понимая, о чем идет речь, так же заговорщицки, шепотом отвечает она.

Дорогой мой незнакомый человек

Не знаю, как вы, а я порой не могу вспомнить, что делал второго или третьего дня, не говоря уж – неделю назад. Иногда даже пытаешься припомнить, и никак. А потом смотришь в кино: человека спрашивают, а что, мол, ты делал десять дней тому назад вечером с пяти до семи, и тот немедленно докладывает, словно все эти десять дней только и делал, что готовился к допросу. А я наверняка не вспомню, потому и боюсь оказаться в подобной ситуации.

Но есть в моей памяти день, который я и сегодня с легкостью распишу буквально по минутам: 1 февраля 2005 года, вторник.

Утром того дня было очень скользко, накануне подтаяло, и с утра прихватило морозцем, а мне в семинарию ехать: я тогда еще преподавал, вторник – мой день. Всякий раз по вторникам, прежде чем зайти в учебную аудиторию, я должен был преодолеть без малого сотню километров в любую погоду, и неважно, дождь на дворе или снег, плюс тридцать градусов или минус.

За руль я сел только в сорок три года. А что делать? Храм-то нужно было восстанавливать. «Иж Ода», скромный ослик-работяга, как никакая другая машина подходил для этой цели: он был фантастически дешев и поразительно вынослив, в него можно было погрузить все, что угодно.

Зато на заснеженной дороге, да еще и с ледком, машину заметно вело из стороны в сторону. И при неосторожной перегазовке, несмотря на замечательную шипованную резину фирмы «Кама», я мог легко оказаться в кювете. Зима 2005 года – моя вторая зима за рулем. Нужно ехать – и такой гололед.

Сел за руль, перекрестился. Прочитал девяностый псалом, потом еще и восьмой. Это мне батюшка знакомый посоветовал: «Собираешься вести автомобиль, читай восьмой псалом». А ему об этом, в свою очередь, когда-то рассказывал один прозорливый старец. Потихоньку выбрался из поселка, затем еще три километра лесом и выехал на трассу.

А наша трасса, скажу я вам, всем трассам трасса, интенсивность движения сорок тысяч автомобилей в сутки. Машины идут сплошным потоком, и днем и ночью, не смотри, что четыре полосы, чуть зазевался, тут же снесут. Потому, приезжая в семинарию, я всякий раз говорил не в меру расшалившимся студентам:

– Мне совершенно безразлично, уважаете вы меня как преподавателя и человека или не уважаете. Меня это мало беспокоит. Но тот факт, что, в такую погоду по такой дороге добираясь к вам на занятия, за все эти годы я ни разу не опоздал, этот факт, вы уж меня простите, я вас заставлю уважать.

Скажу честно, меня всегда умиляло, как после этой моей тирады в классе надолго воцарялась мертвая тишина.

В то утро моего «ослика» то и дело кидало вдоль скользкой, еще необработанной реагентами трассе, оттого и ехал я очень медленно.

Уже светало, потому и дорогу было видно, а тем, кто ехал ночью, не повезло: то в одном, то в другом месте в кюветах «отдыхали» уехавшие машины.

Где-то ближе к областному центру, когда движение еще больше замедлилось, прямо на трассе, посередине, я увидел одиноко стоящие «Жигули-девятку» темно-зеленого цвета. Недалеко от нее и немного в стороне, не мешая движению, застыла фура с прицепом.

Беда случилась совсем недавно, даже пробка не успела образоваться. Иногда так бывает, большая машина с прицепом неожиданно начинает складываться, образуя так называемые ножницы, и горе ее маленьким соседям, оказавшимся рядом. В тот раз не повезло водителю «Жигулей-девятки», хотя сам автомобиль почти не пострадал.