В крымском подполье

— Владимир Семенович, я полжизни провел в подполье — в царском и белом. Если хотите знать, именно мой возраст и болезнь помогут мне замаскироваться лучше, чем человеку молодому и здоровому… Кроме того, на каторге я изучил немецкий язык, а в 1914 году, когда мне удалось бежать из сибирской ссылки, я попал в Германию, несколько месяцев прожил там и познакомился с немецкими нравами и порядками. В 1918 году я столкнулся с немецкими оккупантами на Украине уже на подпольной работе, а в 1919 году, во время деникинщины, был секретарем Харьковского губернского подпольного комитета партии. Видите, мне больше чем любому другому подходит работа в немецком тылу.

И обком партии решил мою просьбу удовлетворить.

* * *

Предстоящая работа захватила меня целиком. Я вспоминал организационное построение подпольной организации, методы нашей работы в царской России, во время гражданской войны и интервенции. Подбор людей, клички, конспиративные квартиры, пароли, подделки документов, устройство подпольной типографии и ее маскировка, распространение листовок среди населения и солдат вражеских армий, диверсионные акты. «Самое страшное, — думал я, — это проникновение в подпольную организацию шпионов и провокаторов. Хамелеонов окажется немало. „Враг коварен и хитер“, предупреждает Сталин. Нужно не забывать это, чтобы перехитрить врага. Недаром мы прошли тяжелый, длинный путь борьбы с многочисленными врагами».

Законспирироваться необходимо было задолго до возможного прихода немцев. В Симферополе меня слишком многие знали в лицо, вот почему я решил переходить на нелегальное положение в Керчи. Я получил фиктивный паспорт на имя Вагина, запасся на всякий случай справкой из тюрьмы. В Симферополе же было известно, что я эвакуируюсь вместе с женой к детям в Среднюю Азию.

В последние дни беспокоила меня мысль, которую я стеснялся высказать жене. Ясно представляя себе всю опасность работы в фашистском тылу и тяжело переживая разлуку с семьей, я хотел чем-то закрепить нашу долголетнюю, дружную и хорошую жизнь.

«Надо мне с женой, наконец, зарегистрироваться в загсе, — подумал я, — а то шестнадцать лет живем и до сих пор времени для этого не нашли. Но как сказать об этом жене? Если сказать, что это необходимо для оформления получаемой мною персональной пенсии в случае моей гибели, она встревожится и обидится. Подумает, что к смерти готовлюсь. Сказать просто — как-то смешно».

Ломал, ломал я голову и неожиданно для самого себя выпалил:

— Знаешь что, Циля? Давай поженимся.

— А разве мы с тобой не женаты? — смеясь, спросила она.

— Нет, давай в загсе, по всем правилам, как полагается. А то уедешь в Среднюю Азию, вдруг еще замуж выйдешь… Чем я потом докажу, что ты моя жена?

Я говорил в шутливом тоне, но жена, пристально посмотрев на меня, угадала мои мысли.

— Ну что ж, жениться так жениться. Пойдем в загс, — сказала она просто.

Я облегченно вздохнул.

Мы тут же пошли в загс, зарегистрировались, достали бутылку хорошего вина и вечером вдвоем отпраздновали нашу свадьбу. Из предосторожности гостей приглашать не стали.

На другой день рано утром мы на легковой машине выехали в Керчь. Было пасмурно, моросил дождь. По дороге мы обгоняли стада коров и овец. Грузовики везли заводское оборудование. Вереницами шли тракторы, комбайны. Крым усиленно эвакуировался.

Часто попадались окопы, противотанковые рвы. На полях стояли замаскированные самолеты, в садах и в лесу располагались воинские части.

Темнело, когда мы подъехали к Керченскому горкому партии, находившемуся в красивом двухэтажном доме на берегу пролива.

Секретарь горкома Сирота, мой хороший приятель, на первый случай отвел мне пустующее помещение недалеко от горкома. В этих двух комнатах я временно поселился, а при немцах намеревался использовать их как конспиративную квартиру.

В городе было тревожно, многие уезжали, наспех продавали дома, имущество. Я считал, что в этой обстановке мне удастся легко приобрести необходимые для подполья вещи.

Жена на несколько дней задержалась со мной в Керчи, чтобы помочь мне подыскать квартиру и домик для будущей подпольной типографии.

Мне надо было устроиться на работу. Подумав, мы с Сиротой решили, что вполне подходящим для меня учреждением будет Рыбакколхозсоюз.

Сирота позвонил председателю и попросил устроить на работу Вагина. Я отправился в Рыбакколхозсоюз.

Председатель поговорил со мной и несколько раз с удивлением и неудовольствием осмотрел мои документы.

— Паспорт в порядке: «Вагин, Петр Иванович, пятидесяти пяти лет, кустарь-столяр». Но справка… справка не из желательных.