В крымском подполье

Эта маленькая листовка нелегко досталась ребятам. Техника вновь созданной типографии была крайне примитивна. На алюминиевую дощечку ставился текст, набор связывался шпагатом, затем кто-нибудь из ребят придерживал набор, другой пальцем намазывал его типографской краской, а третий, наложив бумагу, проводил по ней валиком от фотоаппарата. Печатать так, особенно без навыка, было очень трудно. Поэтому приготовили всего лишь около ста двадцати экземпляров, которые ребята быстро распространили по городу.

В тот же день рано утром к Лиде в окно кто-то постучал.

Лида подняла занавеску и увидела Сеню с большой торбой за спиной. Он вернулся из леса в совершенно разбитых ботинках, усталый и больной, с высокой температурой. Его сейчас же уложили в постель. Торбу, набитую советской литературой, Лида спрятала на чердаке.

— Сходи-ка, Лида, к Борису и Толе и скажи, чтобы пришли ко мне. Больше никому не говори, что я вернулся, — сказал Кусакин.

По дороге на работу Лида зашла к Борису, который еще спал.

— Как тебе не стыдно, — сказала она, — ты еще спишь! Хочешь, скажу новость?

— Что случилось?

— Вернулся Сеня и просил, чтобы ты зашел.

Борис обрадованно вскочил. Долгое отсутствие Сени уже начало его беспокоить.

Когда вечером Лида вернулась домой, там уже сидели Борис, Толя и Женя. Затем пришли Жильцова и Рухадзе.

Ребята достали с чердака литературу: газеты «Красный Крым», «Комсомольская правда», брошюру «Каким должен быть комсомолец на оккупированной территории», листовку «Ко всем комсомольцам временно оккупированной территории» и сборник о зверствах немцев в Керчи.

Литературу распределили между собой для распространения. Поделившись с товарищами своими впечатлениями о жизни партизан, Сеня добавил:

— У меня есть одно задание подпольного центра помимо нашей организации, которое я должен выполнить в первую очередь.

— А что же, о нашей работе, — спросил Женя, — разве тебе ничего не говорили? Ты же пошел от нашей организации.

— Как не говорили! Дали все указания. Об этом я вам расскажу подробно, но не сейчас, а перед уходом обратно в лес.

— Разве ты опять идешь?

— Должен доложить подпольному центру о выполнении задания. Да и вообще мне в городе оставаться нельзя, поскольку все соседи знают, что я уехал на Украину.

— Между прочим, — сказала Лида, — мама твоя не вериг, что ты от нее сбежал, и все допытывается, где ты.

— Надо обязательно с ней повидаться и успокоить, — заволновался Сеня. — Где бы только с ней встретиться? Я не хочу, чтобы она знала, что я живу здесь.

— Можно у меня, — предложил Толя.

— Хорошо. Как только поправлюсь, непременно устроим свидание…

Ребята видели, что ему очень нездоровится, и ушли, захватив литературу.

Сеня предупредил: пока он в городе, литературу распространять не нужно.

Через два дня Сене стало лучше, и он вышел из дому на выполнение задания подпольного центра.

С матерью он ежедневно встречался у Толи.

— Мама, я скоро опять уйду в лес. Ты обо мне не беспокойся, там люди свои, — успокаивал он ее.

А она, плача от радости, что сын нашелся и попрежнему нежно и заботливо к ней относится, просила его об одном: «Только будь осторожен».

13 июля утром Сеня сказал Лиде:

— Иду на выполнение последнего задания. В десять часов у меня должно быть свидание с одним человеком, пришедшим со мной из леса. Условимся, когда уходить. В два часа собери сюда ребят, поговорим о работе нашей организации.

К условленному часу ребята собрались у Лиды и с нетерпением ожидали Сеню. Сначала ребята шутили, что Сеня, мол, сбежал в ботинках отца Лиды, которые дала ему ее мать. Потом замолчали. Они ждали до комендантского часа. Потом разошлись, подавленные тяжелым предчувствием.

Не явился Сеня и на свидание с матерью. Проплакав всю ночь, она сразу осунулась и постарела. С утра начала бродить по городу в надежде где-нибудь увидеть сына. Лишь в конце дня до нее дошел слух, что кто-то видел его во дворе гестапо. Она отправилась туда. Там с ней обошлись грубо и ничего не сказали.

Прошло несколько дней.

Скитаясь в бесплодных поисках, она познакомилась с другими несчастными матерями. Те посоветовали обратиться к главной переводчице гестапо, которая за взятку может все сделать.

Переводчица сказала, что Сеня арестован как партизан, и добавила, что можно устроить его освобождение, но для этого требуется не меньше двадцати тысяч рублей.

С помощью ребят мать собрала деньги.

— Идите домой и ждите сына, — обнадежила ее переводчица.

А на другой день вместо сына явились гестаповцы и арестовали Кусакину. В тюрьме ее продержали сорок девять суток, много раз допрашивали, избивали, но, ничего не добившись, отпустили.

Выходя из тюрьмы, она встретилась с переводчицей и спросила:

— Где же мой сын?

— Не ищите его, — с ехидством ответила та. — Вашего сына отправили в далекий лагерь.

Мать поняла, что этот «далекий лагерь» — могила.

* * *

С арестом Сени комсомольская организация лишилась своего отважного и способного руководителя. Сеня знал всех ребят и местонахождение типографии. Но ребята были уверены, что Сеня не проявит малодушия. И они не ошиблись! Сеня погиб, не выдав никого из товарищей.