В кварталах дальних и печальных

Вот зима наступила.
И снежинки ссыпаются, как шестеренки,
из разобранной тучи.
О, великий, могучий,
помоги прокормить мне жену и ребенка.
Чтоб отца не забыли.
Снег хрустит под ногою.
Снег бинтует кровавую морду планеты.
Но она проступает
под ногою. Не знаю,
доживем ли до нового лета
мы, родная, с тобою.
Я встаю на колени.
Умываю лицо снегом, смешанным с кровью.
Горизонт — как веревка,
чтоб развешать пеленки
снов ненужных совсем. И с какою любовью…
И с любовью, и с ленью
припадаю к земле и
слышу шум в населенных, прокуренных недрах.
Это мертвые мчатся
на гробах. И несчастней,
и страшней самураев в торпедах.
И печальней, и злее.

1994, февраль

Воспоминание

Над детским лагерем пылает красный флаг,
Затмив собой огонь рассвета.
О, барабаны бьют, и — если что не так —
Марат Казей* сойдёт с портрета
Всем хулиганам, всем злодеям на беду.
А я влюблён и, вероятно,
До слёз — увы — она стоит в другом ряду —
Мила, причёсана, опрятна…
…Не память дней былых меня пугает, друг, —
Был день тот летний и прекрасный.
Ведь если время вспять пустить ты сможешь вдруг,
То это будет труд напрасный —
Мне к ней не подойти, ряды не проломить.
Своим же детским сожаленьем
Кажусь себе, мой друг — о, научи любить,
Любовь мешая с омерзеньем.

1994

Колыбельная зимнего сада

Вот и зима, мой ангел, наступила —
порог наш черный снегом завалило.
И в рощу обнаженную ресниц
летят снежинки, покружив над нами,
и наших слез касаются крылами,
подобными крылам небесных птиц.
И сад наш пуст. И он стоит уныло.
Все то, что летом было сердцу мило, —
как будто бы резиночкой творец
неверный стих убрал с листа бумаги —
Бог стер с земли. И простыни, как флаги,
вдали белеют — кончен бой, конец.

1994

1995

«— Пойдемте, друг, вдоль улицы пустой…»

Ни денег, ни вина…

Г. Адамович

— Пойдемте, друг, вдоль улицы пустой,
где фонари висят, как мандарины,
и снег лежит, январский снег простой,
и навсегда закрыты магазины.
Рекламный блеск, витрины, трубы, рвы.
— Так грустно, друг, так жутко, так буквально.
— А вы? Чего от жизни ждёте вы?
— Печаль, мой друг, прекрасное — печально.

Всё так, и мы идём вдоль чёрных стен.

— Скажите мне, что будет завтра с нами?
И безобразный вечный манекен
глядит нам вслед красивыми глазами.
— Что знает он? Что этот мир жесток?
— Что страшен? Что мертвы в витринах розы?
— Что счастье есть, но вам его, мой Бог, —
холодные — увы — затмили слёзы.

1995, январь

«Черный ангел на белом снегу…»