Читаем В кварталах дальних и печальных полностью

В кварталах дальних и печальных

Как любил говаривать сам Борис, базара нет. Спорить не о чем: конечно, предал. Предал дар, ясно сознавая, что допинги — предательство дара. Предал Пушкина, который верил во спасительное вдохновение и нам завещал работать этим старинным, проверенным способом, а про взбодряк и подогрев (см. словарь наркоманов) и слыхом не слышал. Предал маму («Я так трудно его рожала!»), предал отца, который научил его любить стихи. Предавал и терзался, терзался и снова предавал. (Только в песнях страдал и любил./ И права, вероятно, Ирина — / чьи-то книги читал, много пил / и не видел неделями сына.)

Дочитываем последнюю строфу, медленно:

Я видел свет первоначальный,был этим светом ослеплён.Его я предал. Бей, покудаещё умею слышать боль…

Кто бей? «Ты сам свой высший суд». Всё понимал. За четыре года до окончательного суда над собой написал:

…А была надежда на гениальность. Былада сплыла надежда на гениальность.

Точно ли, что сплыла, так и не успев реализоваться?

Сложный вопрос.

ИЗБРАННАЯ ЛИРИКА

1992

«Стоял обычный зимний день…»

Стоял обычный зимний день,обычней хрусталя в серванте,стоял фонарь, лежала теньот фонаря. (В то время Дантеспускался в ад, с Эдгаром Покалякал Ворон, Маяковскийвзлетал на небо…), за толпойсутулый силуэт Свердловскалежал и, будто бы в подушку,сон продолжая сладкой ленью,лежал подъезд, в сугроб уткнувшисьбугристой лысиной ступеней… —так мой заканчивался век,так несуетно… Что же дальше?Я грыз окаменевший снег,сто лет назад в сугроб упавший.

1992

«Облака пока не побледнели…»

Облака пока не побледнели,Как низкопробное сукно.Сидя на своей постели,Смотрел в окно.Была луна белее лилий,На ней ветвей кривые шрамы,Как продолженье чётких линийОконной рамы.Потом и жутко, и забавно,Когда, раскрасив красным небо,Восход вздымался плавно-плавно.И смело.А изнутри, сначала тихо,Потом, разросшись громыханьем,Наружу выползало Лихо,Опережая покаянье.«Ещё луны чуть-чуть!» — развоюсь,Встану, сверкну, как гроза, и…Не надо!.. Вдруг ещё небо размоюСвоими слезами.

1992, 2 марта

«Где-то там далеко, где слоняются запахи леса…»

Где-то там далеко, где слоняются запахи леса,где-то там далеко, где воздух, как обморок, пестр…Там, где вечер, где осень, где плачет забытое детство,заломив локоточки за рыжие головы звезд…там луна, не лесная, моя, по осенним полянаммечется, тая в полу —ночном серебре…Где я — отблеск луны в бледно-си…в бледно-синем тумане,где я — жизнь, не дожитая жизнь городских фонарей.

1992, сентябрь

«Небо как небо, бледные звезды…»

Небо как небо, бледные звезды,Луна как луна.Конечная точка отсчета жизни —Бутылка вина,звездооборазные слезы.Мысли о том, что ты ненужный и рыжий.Но все мы здесь братьяВ прокуренной кухне,А завтра как ухнет,И в белой палатеК небу прилипнет решетка из стали.Все мы здесь братья,мы просто устали.

1992, январь