В кварталах дальних и печальных

Июньский вечер. На балконе
уснуть, взглянув на небеса.
На бесконечно синем фоне
горит заката полоса.

А там — за этой полосою,

что к полуночи догорит, —
угадываемая мною
музыка некая звучит.

Гляжу туда и понимаю,

в какой надежной пустоте
однажды буду и узнаю:
где проиграл, сфальшивил где.

1998

«С трудом окончив вуз технический…»

С трудом окончив вуз технический,
В НИИ каком-нибудь служить.
Мелькать в печати перьодической,
Но никому не говорить.

Зимою, вечерами мглистыми

Пить анальгин, шипя «говно».
Но, исхудав, перед дантистами
Нарисоваться все равно.

А по весне, когда акации

Гурьбою станут расцветать,
От аллергической реакции
Чихать, сморкаться и чихать.

В подъезде, как инстинкт советует,

Пнуть кошку в ожиревший зад.
Смолчав и сплюнув где не следует,
Заматериться невпопад.

И только раз — случайно, походя —

Открыто поглядев вперед,
Услышать, как в груди шарахнулась
Душа, которая умрет.

1998

«Дали водки, целовали…»

Дали водки, целовали,
обнимали, сбили с ног.
Провожая, не пускали,
подарили мне цветок.

Закурил и удалился

твердо, холодно, хотя
уходя остановился —
оглянуться, уходя.

О, как ярок свет в окошке

на десятом этаже.
Чьи-то губы и ладошки
на десятом этаже.

И пошел — с тоскою ясной

в полуночном серебре —
в лабиринт — с гвоздикой красной —
сам чудовище себе.

1998

Элегия («Зимой под синими облаками…»)

Зимой под синими облаками
в санях идиотских дышу в ладони,
бормоча известное: «Эх вы, сани!
А кони, кони!»

Эх, за десять баксов к дому милой!

«Ну ты и придурок», — скажет Киса.
Будет ей что вспомнить над могилой
ее Бориса.

Слева и справа — грустным планом

шестнадцатиэтажки. «А-ну, парень,
погоняй лошадок!» — «А куда нам
спешить, барин?»

1998

«Начинается снег, и навстречу движению снега…»

Начинается снег, и навстречу движению снега
поднимается вверх — допотопное слово — душа.
Всё — о жизни поэзии, о судьбе человека
больше думать не надо, присядь, закури не спеша.

Закурю, да на корточках, эдаким уркой отпетым

я покуда живой, не нужна мне твоя болтовня.
А когда после смерти я стану прекрасным поэтом,
для эпиграфа вот тебе строчки к статье про меня:

Снег идет и пройдет, и наполнится небо огнями.

Пусть на горы Урала опустятся эти огни.
Я прошел по касательной, но не вразрез с небесами,
в этой точке касания — песни и слезы мои.

1998

«Сколько можно, старик, умиляться острожной…»