В лабиринтах Истины

Алексей Хазанский В лабиринтах Истины

4

Хроника спасения души

Книга Алексея Хазанского построена хронологически, под каждым стихотворением есть дата. Мы видим, что поэт дарит нам лирические мгновения своей жизни за два года, с осени 2021 до зимы 2023 года, и насыщенное лирическое повествование, где в каждом тексте поэт являет нам себя с разных сторон. Лирический герой равен автору, это видно с первых страниц, и он обнажает перед нами душу, ранимую, тонкую, блуждающую, светлую душу поэта XXI века. Не случайно книга называется «В лабиринтах Истины». Только движение, только попытки выбраться, найти выход к свету – вот сквозной мотив корпуса текстов.

Из тех лабиринтов, что внутри тебя, сложнее выбраться, чем из реальных. И только поэзия способна решить эту задачу. Для Хазанского поэзия – это душеспасительное занятие. Эта книга – своеобразная хроника спасения души. Отсюда такая точность в датах. Поэт словно изучает себя, бродящего в своих лабиринтах. И чем сильнее эмоция на каждом повороте, тем сильнее надежда на счастливый финал.

Можно долго роптать на жестокость людскую,
Отказаться от веры, проститься с мечтой.
Но какой бы дорогой ни шел ты вслепую,
Та, которой достоин, и будет судьбой.

Это строки из открывающего книгу стихотворения «Судьба». Здесь много заложено. Из этих литературных корней постепенно вырастает древо книги.

Какова же судьба поэта? Она, по Хазанскому, многогранна. В ней есть и бесконечная тяга к перемещению, к желанию куда-то уехать и начать все с чистого листа. Эта почти онегинская охота к перемене мест определяется не хандрой, а постоянным чувством неудовлетворенности. То есть здесь куда больше экзистенции, чем тоски.

А мне б уехать, хоть куда-нибудь,
Укрыться на окраине вселенной.
И попытаться вновь найти свой путь,
Почувствовав желанье перемены.

Конечно, судьба поэта – это во многом судьба идеалиста. Он всегда нуждается в иррациональном. Тут и образ музы, и надмирный образ женской сущности, и путеводная звезда. Всякий человек нуждается в некоем наставнике-поводыре, для поэта это, как правило, нечто не сущностное, это образ, это ведет незримо, но всегда присутствует. Это индивидуальное явление. Что путеводная звезда для поэта – то ничто для обывателя. Хазанский вот так подчеркивает эту черту поэтической судьбы:

Звезда ты моя путеводная,
Терзаешь мне сны ночью каждою.
Болею бездомной свободою,
Бессмысленной жизнью бродяжною.

Живу в ожиданье неистовом,

Питаясь бедой и тревогами.
С тобою беседую мысленно,
Шагая печали дорогами.

Без сомнения, поэта Хазанского не могут не волновать размышления о сути творчества. Тут разные времена знавали разные модели поведения, кто-то эпатировал излишним эстетством, кто-то отрицал предшественников. Хазанский занимает такую позицию, что поэзия важнее поэта, что ему не стоит чересчур напирать на собственное литературное эго, что секрет в том, чтобы ощущать свою малость, чтобы сверять свои катрены по высшим образцам мировой поэзии и встраивать свой голос в божественный хор, а не пытаться кого-то перекричать.

Я не пишу особенных стихов.
В них, отраженьем, краски дня земного,
Полет мечты, под мерный ход часов,
И опыт жизни с каждым мигом новым.

А между строк прощаний грустный плен,

Рутина дней, под всполохи надежды,
Неистовая жажда перемен
И теплота к тому, что было прежде.

Внешний мир, его описание, его понимание, своеобразное с ним примирение для Алексея Хазанского не менее важны, чем эмоционально метафорические ряды. Он тонко чувствует соотношение детали и общей картины, он предельно конкретен и предметен, но предмет ему нужен для придания ему чуть иного смысла. Мир в глазах поэта меняется, самая обычная вещь может стать поводом для поэтического взгляда. Здесь Хазанский продолжает традиции акмеистов.

На улице с утра тревога,
Ненастье – сильный снегопад.
В сугробах спряталась дорога.
Машины едут наугад.

Скользят по рытвинам и каше,

На нерве бьются иногда.
В одном котле – дороги наши
И ротозеев череда.