В лабиринтах судьбы

«Сделаю свой дом крепостью. Тогда от людей не нужно будет ничего. Продукты буду привозить из города. Пусть бабы злятся от бессилия».

На востоке яркой синевой наливалось небо. Солнце сноровисто катилось из-за Колаповой горы, разбрызгивая ослепительный свет во все стороны. Блеснула между елей спокойная гладь реки Чусовой. Зарождался очередной день.

Было около восьми часов утра, когда Катерина вышла из дома. Ласково пригревало солнце. Лопаты стояли в углу сарая, поржавевшие и в паутине. Их не касалась чья-либо рука со дня похорон отца. Выбрав одну из них и прощупав черенок на прочность, Катерина направилась за дом, где, по её мнению, было самое подходящее место для колодца. Поплевав на ладони, как это делали мужики, она вонзила лезвие лопаты в землю и наметила контур ямы. Вначале толстым слоем шёл жирный чернозём. Катерина сложила его отдельной кучкой.

«На грядки пригодится», – рассудила она по-хозяйски. Потом последовала глина, но не вязкая, с песчаными примесями. Такая глина обычно используется для кладки печей. К полудню Катерина углубилась на черенок лопаты и была очень довольна своей работой. Горели ладони, пот струился по лицу, но она будто не замечала этого. Передышки длились недолго. Как только ветер, струящийся над землёй, охлаждал разгорячённое тело, Катерина спускалась в яму и возобновляла работу. Увлечённая трудом, она не заметила Кутеихи, которая воровски подсматривала через щели в заборе. Через четверть часа по посёлку пополз слух: «прокажённая» откопала золото и собирается бежать из посёлка.

Не обошёл слух и избу Жигарёвых.

– Отцовским следом пошла, пакостница, – процедила сквозь зубы Ефросинья. – Верно подмечено: не родит свинья бобра, а того же порося.

– Что ты такое говоришь, мама? – не выдержал Сергей. – Да, отец Кати – полицай, убийца. Но она-то никого не убивала, не предавала, не сделала людям ничего плохого. Почему все ополчились на неё?

– Она будет позаковыристее отца своего, – гнула Ефросинья. – Попомните моё слово. Он-то что? Погубил людей и поплатился жизнью за грехи свои. Сполна. А Катька скрытная, неизвестно, что ещё удумает, что отчубучит. Тем и опасная. Примется пакостить исподтишка. Да и жадности в ней через край. Не знает, где золото зарыто, а ищет, упорно ищет, потому, как корысть ею движет.

– Мама! – Сергей негодующе зыркнул на мать, считая её в эту минуту своим врагом. Ефросинья, наверно, угадала его мысли по глазам. Пожала плечами, будто отказываясь от спора, и отвернулась к печке. Сергей сорвался с места, выскочил из дома, громко хлопнув дверью.

В посёлке висела полуденная тишина. Яркие краски весны резали глаза. Задорно кричали воробьи, прыгая в молодой траве. День стоял ясный и благодатный. Сергей брёл по посёлку, не замечая ничего вокруг. В ушах, вновь и вновь, раздавался голос матери: «Катька скрытная, неизвестно, что ещё удумает, что отчубучит. Жадности в ней через край. Корысть ею движет».

Он не заметил, как очутился у дома Гайворонских. Совсем близко послышалась песня. Пела Катерина. Сергей толкнул калитку, вошёл в ограду. Залаял пёс Тузик. Он был в преклонном возрасте, но собачью службу нёс исправно. Песня прекратилась, через минуту появилась сама хозяйка. Увидев Сергея, Катерина вспыхнула, испугалась чего-то. Её брови – тонкие, чёрные, вначале поползли вверх, затем недовольно сдвинулись к переносице. В глазах стоял немой вопрос.

– Здравствуй, Катерина!

Катя недоверчиво кивнула в ответ, осталась стоять посреди двора.

– Бог в помощь! – Сергей открыто улыбнулся, шагнул ближе. Девушка попятилась, отступая к черемухе.

– Уходи, – тихо промолвила Катя и остановилась. – Ты поздно пришёл, слишком поздно.

Её рука неуверенно поднялась, нащупала узелок на платке и, не развязывая его, сдёрнула платок с головы. Она повернулась спиной к Сергею и пошла, не оглядываясь к своей яме.

– Почему поздно? – нелепо крикнул ей вслед Сергей.

Катерина не ответила. У свежевырытой ямы остановилась, присела на траву. Сергей подошёл, поместился напротив неё на опрокинутом вверх дном ведре. Их глаза встретились.

– Пожалеть пришёл или насчёт золота поинтересоваться?

Сузившиеся глаза Катерины в недоброй усмешке остановились на лице Сергея.

– Давно не видел, вот и решил навестить.

– От скуки, значит, к ничейной девке прибиться надумал. А что? Разумное решение. Одинокая страдалица, сама на шею бросится, не раздумывая, и непременно приласкает.

Не давая возможности возразить, продолжила с пренебрежением:

– Ошибаешься. В жалельщиках я не нуждаюсь. Проживу как-нибудь и без них. Иди своей дорогой. Не мешай работать.

Пальцы Катерины нервно теребили узелок на платке, пытались его развязать.

– Моя дорога – к тебе, Катя, – глухо промолвил Сергей и вздохнул. Потом тем же тоном добавил: – Сюда я шёл. Очень долго. Потому и запоздал.

Чувствовалось, Катерина хотела сказать ещё что-то в непримиримо – язвительном тоне, но, заметив волнение Сергея, заметно смягчилась. После длительной паузы она сказала:

– А я, как видишь, решила колодец выкопать. Бабы-то наши совсем проходу мне не дают. Наслышался, наверно, о моей жизни?