В лабиринтах судьбы

– О каких преступлениях вы говорите? – возмутился Жигарёв. – Я никаких законов не нарушал!

– Вам только кажется так, – насмешливо заметил Войнов. – История с исчезнувшими тремя миллионами за кварцевый песок не закрыта, списание просроченной дебиторской задолженности с предприятий на сумму в несколько миллионов рублей выполнена умышленно. Эти предприятия, как нам стало известно, возглавляют друзья Белышева. Поэтому вы, Сергей Степанович, не востребовали эти долги через суд из корыстных побуждений. Уменьшая прибыль, вы занизили поступления налога в бюджет. Это уже тянет на мошенничество группы лиц. О других преступлениях я не буду продолжать, о них вам тоже известно.

Жигарёв негодовал, внутри него всё вскипало. Если вначале встречи у него была ещё мысль поступить так, как предлагает Войнов, то сейчас в нём созрело иное решение. Он ясно осознал, что даже если ему удастся убедить Белышева удовлетворить требования Войнова, колесо обвинений в свой адрес он не остановит. Депутатская группировка и не подумает прекращать свои выпады против него. Им нужно убрать Белышева любой ценой. Войнов, даже получив свой лакомый кусок муниципальных площадей, пойдёт, не останавливаясь, к своей цели.

– Не рассчитывай на меня, – сказал Жигарёв, переходя на «ты». – Не буду я следовать твоему совету. Очутившись среди гадюк, нельзя надеяться, что, наступив на одну из них, не ужалит другая. Поэтому я предпочту обойти змеиный клубок стороной.

– Как знаете, Сергей Степанович, – разочарованно промолвил Войнов. – Но я всё-таки советую вам подумать.

– Своих решений я не меняю, – чеканя каждое слово, ответил Жигарёв. Посмотрев с презрением несколько секунд в глаза Войнова, он встал и направился к выходу.

Потом он встречался с Мерзликиным, а через несколько дней с Просовым. Первый ответил, что ему от Жигарёва уже ничего не нужно, пить «Боржоми» поздно, поскольку дни Сергея в должности директора предприятия уже сочтены. А Просов, ехидно ухмыляясь, сообщил о нескольких разоблачающих статьях, которые будут опубликованы в ближайших выпусках всех городских изданий.

– Если ты напишешь опровержение, я опубликую ещё несколько статей более внушительного характера, – издевательским тоном сказал он. – Мой журналист умеет это делать. У тебя денег не хватит, что публиковать свои наивные оправдания. Да и не поверит тебе никто.

Жигарёв едва сдержался, чтобы не ударить по этой сытой самодовольной роже. Он схватил депутата за плечи, и, встряхивая его, будто мешок с картошкой, выругался в лицо:

– Сука, ты, Просов, а не офицер. Заруби себе на носу: как бы искусно не гадил голубь, шедевра ему не создать – не тот ум, и не те краски.

С Буровым Сергей встречаться не стал – не имело смысла. Не имея поддержки, он начал бороться в одиночку, используя только ресурс специалистов предприятия.

Лишь через месяц Жигарёв осмелился переступить порог кабинета Наташи Кураевой. От волнения лицо его загорелось, в горле застрял невидимый ком. Он приблизился к столу, медленно опустился на стул для посетителей. Не зная, с чего начать разговор, с минуту сидел, потупив свой взгляд в пол. Наташа сразу догадалась, о чём хочет спросить Сергей.

– Слушаю, – тихонько сказала она, бесцельно водя ручкой по листу бумаги.

– Я … это… спросить хотел, – тяжело выдавил Жигарёв из себя. Глаза его блуждали по столу, словно у провинившегося.

– Почему я не приглашаю вас для дачи показаний?

– Ну да… и вообще… поговорить… – язык, казалось, не повиновался Сергею. На лбу от волнения проступили капельки пота.

– Вам плохо, Сергей Степанович? – встревожено спросила Наташа. – На вас лица нет.

– Да, мне плохо… без тебя. Извёлся я весь…, ночами спать перестал. О тебе всё думаю…

И неожиданно для самого себя брякнул:

– Выходи за меня замуж…

Наташа заметно встрепенулась от таких слов, щёки её зарделись. Она растерялась и долго молчала. Молчал и Жигарёв, весь напрягшись в ожидании ответа. Наконец, собравшись с духом, не отводя глаз от лица Сергея, Наташа произнесла:

– Профессия приучила меня к трезвости суждений, поэтому юлить не стану. Во-первых, я замужем. Две недели назад муж освободился по УДО и сейчас проживает совместно со мной и своим сыном.

– Но ведь ты говорила, что намерена развестись с ним! – в отчаянии проговорил Жигарёв.

– Говорила, не отрицаю. Вполне возможно, так оно и будет, но пока я не свободна.

– Что тебе мешает подать на развод прямо сейчас?

– Видите ли, Сергей Степанович, развод – это не просто выброс в мусорное ведро свидетельства о браке, и не приобретение права на новое супружество. Расторжение брака, прежде всего, это осмысленный шаг в новую жизнь, от которого зависеть будет, не только моя судьба, но и будущее моего сына. А Митя для меня дороже всего.

– Поня-ятно, – прохрипел Жигарёв, живо представив, как вернувшийся из заключения муж обнимает и целует Наташу, носит на руках.

«Потому она и растаяла», – тут же набежала нелепая мысль.

Ему стало не по себе. Невыносимое чувство ревности сдавило сердце, зажгло столь горячо, будто его обложили крапивой или посыпали жгучим перцем.