В лабиринте нереальностей. Книга первая (СИ)

      И тут я услышала странный по своему содержанию рассказ, по которому выходило, что именно на моем участке в ночь на Ивана Купалу цветет папоротник. Причем знают об этом все (не только соседи), но молчат.

      — Бред…

      — Да не скажите. Каждый год это дело повторяется вот уж с пару тысяч лет. Наш переулок Ромашковый вообще чудесами славится, старые люди говорят, что раньше тут пустырь был с местом силы. Пустырь-то со временем застроили, а место силы никуды ж не делось. Вот и случаются у нас порой чудеса.

      — И что? Кто-нибудь уже рвал этот цветок?

      — Неа. По законам местным лишь хозяйка энто сделать может. Предыдущая-то в согласии с умом жила, да не было ей нужды за цветком гоняться, а вот Пелагеюшка… — вздохнув в два голоса, домовушки осуждающе покачали головами. — Глупая, она, завистливая. Ну, сами посудите, ну сорвет она цветок. А что дальше?

      — И что же?

      — По уму, он клад должен показать.

      — А на самом деле?

      — На самом деле так и есть. Вот только не из золота этот клад, как думать принято, а свой у каждого. Кто и прямь золото любит пуще жизни, тому он кошель найдет, кто себя в искусстве ищет — шанс даст проявить себя, кому дороже высокой должности ничего нет — тому её и даст.

      — А если это всё не нужно?

      — Так зачем тогда силы древние тревожить?

      — Верно. — улыбнувшись на то, как всё просто оказалось на самом деле, покачала головой. Мне-то уж точно этот папоротников цвет не нужен. Что денег, что должность — всё уже есть. А чего нет — сама добьюсь, потому что не дело это, магическим путем забесплатно всё получать. — Авдотьюшка, а вы не знаете, что с Пелагеей будет? Какое её наказание ждет?

      — Ох, чего не знаю, того не знаю. Но чуется мне, что накажут её по всей строгости. Утром уж известно было, что самолично её царь-батюшка допрашивал, да столько старых дел вскрылось, что как минимум отправка в Лабиринт её ждет, на перевоспитание и переосмысление. А уж зная свою Пелагеюшку, я на лучший исход не надеюсь. Либо на годы там пропадет, либо вовсе глупой сорокой выйдет оттудова. — и столько грусти и тоски было в голосе серой кошечки, что я моментально поняла — я не могу просто так это оставить.

      — Скажите, а у неё родственники здесь есть? Вы с кем в доме ещё живете?

      — Одни мы жили, нет у нас никого.

      — Авдотьюшка… не знаю, уместно ли, но может, с нами пока поживете? Одной-то совсем наверное грустно. Нет, не поймите меня превратно, если я что-то не то сказала, но у бабушки моей всегда в доме много кошек жило. За домом вам наверное всё равно присматривать придется, но чтобы совсем там в одиночестве не скучать, приходите к нам. А уж в гости или насовсем жить — вам самой решать.

      — А правда, можно?

      — Можно. Ну, если конечно Марфа Васильна не против.

      Удивленно переглянувшись между собой, кошки некоторое время тихо пошептались, а затем снова повернулись ко мне.

      — Благодарствую за позволение, хозяюшка. И вот вам клятва моя — ни словом, ни делом, ни помыслом даже и не подумаю вред вам причинить. Груз-то вы какой с души моей сняли, вовек благодарна вам буду, ведь чахнем мы без хозяев, да тоскуем без семьи шумной и дружной. А вы… славная вы, добрая, да хозяйственная. Уж только скажите — всё для вас сделаю!

      — Меню?

      С улыбкой объяснив озадачившимся домовушкам, что я конкретно хочу и моментально заверенная, что они всё сделают в лучшем виде, искренне обрадовалась возможности переложить одно из необходимых дел на тех, кто справится с ним намного лучше меня.

      Сама же я загорелась идеей перебрать драгоценности, да определиться сколько чего у нас вообще есть. Так, если у нас два куба… тот тут они точно все не поместятся. А где?

      Оставив кошек на кухне, я отправилась на повторную экскурсию по дому. Всего на первом этаже было ещё четыре комнаты, и это не считая кухни, подсобки с водонагревателем и второго санузла. Сразу от входной двери после прихожей шел большой прямоугольный коридор с вместительным шкафом для верхней одежды. По правую руку располагалась комната, где предыдущая хозяйка занималась своими колдовскими делами: ворожила, да зелья варила, после неё шла лестница на второй, мансардный этаж, где была лишь моя спальня и ванна. По левую руку располагалась большая солнечна гостиная, сейчас практически целиком заставленная мебелью и вещами, от который избавился Федя. Так, чуется, он мне наврал, когда говорил о десяти кубах — здесь все двадцать! За гостиной шел полноценный санузел с туалетом и ванной, а за ним гостевая спальня, пока абсолютно пустая. В четвертую, самую маленькую комнату можно было попасть из кухни, но я без раздумий отдала её под нужды Марфы Васильны, когда она меня об этом попросила ещё при оформлении документов. Уж не знаю, живет она там или просто отдыхает, мне не жалко. Уверена, она и раньше ей принадлежала.

      Так, значит свободна у нас лишь запасная спальня. Отлично!

      — Фе-е-едь? Сильно занят?

      — Неа.

      — Давай над нашим золотом немного почахнем. Доставай!