В лабиринте секретных служб

— Этот человек делает исключительно добрые дела, — заметил Томас.

— Не шутите, — очень серьезно попросил Верте. — Без господ Ребхана, полицей-президента Каттинга и князя Велкова я давно бы уже повесился.

— У вас плохо идут дела, герр Верте? — тихо спросил Томас.

— Плохо? Отвратительно. Судите сами. У меня есть вино, которое я хочу продать. Но мое вино не покупают. Американцы не разрешают мне торговать им.

Бастиан почесал затылок.

— Не понимаю, — сказал он, — я думал, в Германии нечего покупать, а у вас есть хорошее немецкое вино. Почему же вы его не продаете?

— Я сам не понимаю этого, действительно не понимаю.

— Прежде чем мы начнем, давайте помолимся, — сказал Херберт Ребхан. Он поднял свои розовые руки и склонил большую со светлыми волосами, светлыми бровями и светлой бородкой голову. Присутствующие последовали его примеру.

Князь Велков был старый, худой, высокомерный, молчаливый человек. Каттинг выглядел осторожным банковским чиновником. После молчаливой молитвы Ребхан оглядел стол.

— Ох, луковый пирог! Какой деликатес, — он отрезал себе кусок.

— Восхитительно. Так готовила моя мать, — сказал князь, попробовав пирога. — Поздравляю, уважаемая госпожа Верте.

— Вы должны поздравить герра Ливена. Это он его испек, — ответила Луиза Верте. Три пары глаз уставились на Томаса холодно, изучающе и без симпатии.

Полицей-президент, князь и филантроп смотрели на него, как три комиссара криминальной полиции смотрят на арестованного преступника. Герр Ребхан становился все более неприятным Томасу.

Первым заговорил Бастиан:

— Давайте выпьем за то, что на свете существует очаровательная фрау Верте и это прекрасное вино, которое я предлагаю выпить за вас, мадам!

Все подняли рюмки и чокнулись с покрасневшей Луизой Верте, которая с легкой горечью проговорила:

— По воле Божьей у нас растет виноград. По воле Божьей мы не можем продать вино. Правильно ли это?

В этот момент, полный смирения, заговорил Ребхан:

— Сейчас время испытаний, которое мы должны выдержать, уважаемая фрау. Все мы. Разве не лежит и мое вино в подвалах?

— Я вовсе не хотела никого обидеть, — сказала Луиза Верте. — А что делается с итальянским вином? Я думаю, это грязная спекуляция. Это…

— Луиза, пожалуйста, — резко оборвал ее Верте. Гости обменялись взглядами. Томас и Бастиан заметили это.

— Итальянское вино? — спросил Томас. — А что с ним?

Филантроп, полицейский и князь снова обменялись многозначительными взглядами. «Наверное, мой добрый старый Верте ослеп, — подумал Томас, — и этих людей он считает своими друзьями». Ребхан посмотрел на Томаса внимательным взглядом и ответил твердым голосом:

— Уже больше года вся Германия плавает в тысячах литров дешевого итальянского вина. Это вино поставило всех нас перед разорением. Откуда оно появилось в Германии? Никто не знает. Кто экспортирует его? Неизвестно.

— Минуточку, — перебил его Томас. — Ведь лицензии для ввоза иностранного вина не выдаются. Так ведь вы сказали мне вчера, герр Верте?

— Да, — безрадостно улыбнулся Верте. — Во Франкфурте находится американская комиссия, выдающая лицензии. Говорят, на вино она их официально не выдает.

— Она их действительно не выдает, герр оберст, — вмешался в разговор «друг беженцев» Ребхан, — и у нас нет оснований подозревать в этом неподкупных американских офицеров, не правда ли?

— Никоим образом, — ответил Верте испуганно.

В эту ночь на одном из холмов над маленьким городом состоялся следующий разговор:

— Послушай-ка, друг, не замешан ли герр Ребхан во всей этой истории? — спросил Томас Бастиана.

— Целиком в ней сидит с этими двумя типами!

— Бедный старый Верте, и они занимают ему деньги, а он чувствует себя обязанным по отношению к ним.

— Можно задать тебе вопрос?

— Задавай, золотое дитя, — ответил Томас, имея в виду цвет волос Бастиана.

— Если Ребхан не продает свое вино и если он не получил лицензию для ввоза вина из Италии, почему он так хорошо живет и позволяет вносить крупные пожертвования для бедных и беженцев?

— Да, — сказал Томас, — я тоже задавал себе этот вопрос. Но для того, чтобы на него ответить и, возможно, помочь моему другу Верте, съезжу-ка я на некоторое время в Италию.

10 сентября 1948 года Томас сидел в пивной Луиджи в Неаполе перед блюдом спагетти и бутылкой красного вина. Он познакомился с Луиджи незадолго до окончания войны, когда по поручению отдела розыска военных преступников прибыл туда, чтобы арестовать итальянского генерала.

Томас попросил Луиджи узнать, кто покупает в Северной Италии вино, у кого, в каком количестве и куда оно вывозится. Через некоторое время Луиджи сообщил:

— Мои ребята побывали везде на севере Италии. Уже больше года там скупают вино сотнями тысяч литров и тайно отправляют в Германию.

— Но ведь запрещено ввозить в Германию вино из-за границы и там продавать! — заметил Томас.

— А оно вроде бы и не продается. — Луиджи потер руки, хлопнул себя по животу и, смеясь, сказал: — Это вино для причастия!

— Для причастия?