В лабиринте секретных служб

— Да, ребята, теперь все пойдет быстрее, — высказался Радац. — В России мы получили сполна у Ладожского озера и наложили в штаны под Орлом, итальянцы схлопочут свое в Сицилии.

В разговор вступил Томас.

— А господа в Берлине все упускают шансы и не прекращают войны.

Шлумбергер и Радац печально кивали головами. Они узнали, что Томаса пытали в гестапо и замучали бы до смерти, если бы оберст Верте не вырвал его из застенков СД на авеню Фош. За прошедшее время Томас пришел в себя, на теле остались лишь шрамы, правда, закрытые элегантной первоклассной одеждой.

— Оберст Верте и капитан Бреннер сейчас придут. Я попросил бы вас зашифровать пока эту телеграмму.

Он положил на стол перед Радацем текст. Берлинец прочитал его и воскликнул:

— Гляди-ка, становится, чем дальше, тем интереснее. Мы выиграем все-таки войну. Посмотри-ка, Карли.

Венец прочитал и начал чесать затылок. Его комментарий был короток.

— Дерьмо? Нет, — возразил Томас, — шифруйте телеграмму.

Текст гласил:

«Соловью-17. 1 августа между 23 и 23.15 бомбардировщик сбросит в квадрате 16 контейнер с пластиковой взрывчаткой. Взорвите 4 августа точно в 00 часов 00 минут мост между Гаргилезе и Ойзон. Желаю успеха. Букмастер».

— Ну, пошевеливайтесь, что должны означать ваши бессмысленные взгляды?

— Герр зондерфюрер снова откалывает номер, Жорж, — проговорил венец. — Где-то он нашел мост, понимаешь?

— Этот мост, господа, — объяснял Томас с усталой улыбкой, — один из важнейших в средней Франции. Он проложен через реку Гройце по автотрассе № 20 и находится недалеко от города Ежон, а там построена плотина электростанции, снабжающей большую часть средней Франции электричеством, и именно этот мост должен взлететь на воздух. Так хочет Бог. Мне потребовалось очень много времени, чтобы получить этот мост.

Поиски подходящего моста Томас Ливен начал 4 июля 1943 года. В светлом летнем костюме, посвистывая, в добром расположении духа шел он по парижским улицам. Ах, эти бульвары с цветущими цветами? Ах, эти уличные кафе с красивыми молодыми женщинами в укороченных пестрых платьях! Туфли на высоком пробковом каблуке. Дух приключений, флирта, запах парфюмерии и жасмина. Париж 1943 года. Город жил, как прежде. Если в квартирах на бульваре Рош преждевременно гас свет, то здесь не думали об экономии, и если окна закрывали шторами, то они были не железными. Парижане с шармом относились к оккупантам. Черный рынок и проституция процветали. Мораль немецких солдат трещала по швам. Генерал фон Вицлебен жаловался: «Француженки, французская кухня и менталитет обезоруживают нас. Признаться, я должен через каждые четыре недели менять состав оккупационных войск. Мелкий чиновник войсковой администрации живет в первоклассных отелях. Он различает вкус лучших шампанских вин, ест дюжинами устрицы и узнает в нежных объятиях француженок, что умереть за фатерланд не самое лучшее».

Томас направлялся в штаб-квартиру генерала фон Рунштедта, главнокомандующего группой «Вест». Здесь ему пришлось посвятить в свою тайну трех майоров. Первый майор направил его ко второму, а тот к третьему. Последний вышвырнул Томаса из кабинета и написал рапорт генералу. Генерал отослал рапорт в отель «Лютеция» с пометкой, что он запрещает абверу вмешиваться в любые военные вопросы, а взрыв моста именно таким и является. Тогда Томас обратился к майору Мадебургу из штаба инженерных войск и высказал ему свою просьбу. Это было в 11 часов 18 минут. Через минуту в кабинете педантичного капитана Бреннера раздался телефонный звонок. Профессиональный солдат с прямым пробором на голове и позолоченными очками снял трубку. То, что сказал старший по званию, заставило его покраснеть. Бреннер отрывисто доложил:

— Я ожидал этого, герр майор. Полностью разделяю ваше мнение, но у меня связаны руки. Чрезвычайно сожалею, герр майор, должен связаться с полковником Верте.

Оберст Верте побледнел, когда услышал то, что ему докладывал майор.

— Я благодарю вас за сообщение, герр майор, — устало проговорил он, — но я должен вас успокоить — зондерфюрер Ливен не сумасшедший, наоборот. Я сейчас подъеду и заберу его.

Капитан Бреннер был рядом, его очки поблескивали.

— Разрешите доложить, я всегда предупреждал вас относительно этого человека. Он ненормален.

— Он так же нормален, как вы и я, и Канарис высокого мнения о нем. Давайте говорить, положа руку на сердце. Не его ли идея о мирном прекращении борьбы партизан была самая лучшая? Проснитесь, Бреннер. «Макки» только в минувшем месяце совершили 243 убийства, 391 диверсию на железной дороге и 825 актов саботажа в промышленности. И только в одном районе царит спокойствие — в Гаргилезе. Это его район!