В лабиринте "Ведьм"

Он отложил лист бумаги с Горожаниным и взял следующий. «Франос Виктор. По национальности — Грек. Уроженец города Одесса. Что ж вас, одесситов, так в Питер тянет? Эксперт — профессионал в области боевых искусств. Проходил службу в пограничных войсках КГБ СССР. Там же и был перевербован специалистами ГРУ. Извечное противостояние ГРУ и КГБ. Паны дерутся, а у хлопцев чубы трещат. Душа компании. Особая примета: на мочке уха родинка, напоминающая серёжку.

Кто следующий? Пустынов Дмитрий. Улыбается… Разведчик с него, как с моей пипки — дудка. Проходил службу простым водителем у начальника ГРУ ЛенВО. Отличный технарь. Радиолюбитель. Не густо… Дальше»…

Но от изучения возможных союзников его отвлек шорох брезента. Кто-то явно пытался под него заглянуть. И вскоре, ему это удалось. Сначала пролезла рука. Никотин поудобнее приложился к ВАЛу, но Китяж остановил его. Рука была детская. За рукой показалась чумазая мордашка мальчишки лет пятнадцати. Причёска — шапочка, делала его похожим на девочку.

Увидев дух огромных дядек под брезентом, мальчишка попытался выскользнуть назад, но Китяж схватил его за руку и затянул под брезент. Голубые глаза юного озорника округлились, но кричать он не стал. Кирилл приложил палец к его губам.

— Тихо, парень… — прошептал он, — Не подставь нас. Договорились?

Мальчишка медленно кивнул и захлопал глазами. И было в этих глаза что-то, что Китяжа насторожило…

— А теперь, вылезай, — Кирилл медленно отпустил руку паренька и тот моментом, извернувшись как змея, выскочил из под брезента…

* * *

«Осталось двое: Козыревский и Павлов, — локомотив уже тронулся и, не спеша, почти как пешеход, отправился на станцию „Пролетарская“, — Начнём с Козыревского. Итак. Михаил Козыревский. Уроженец Ленинграда. Служил… ГДЕ??? — Тяжин не поверил своим глазам, — В Павловске??? Точно! Школа радистов-разведчиков. Легко входит в доверие. Коммуникабелен. Морально устойчив… Особых примет не имеет… Ладно. Теперь последний. Павлов Виталий… в семье военнослужащего… активист… завербован по личной просьбе ещё в ВКА им. Можайского. Значит, сам завербовался… — Кирилл не очень любил таких активистов. Сегодня они вербуются к одним, а завтра — к другим, — … Ну, ну…»

— Подъезжаем, Саныч, — снова отвлёк его от размышлений Никотин, и Кирилл устроился поудобнее, чтобы особо не шуметь.

«Пролетарская» казалась не такой шумной, как «Обухово». И, хотя Кирилл чувствовал, что народу на ней очень много, в вестибюле было подозрительно тихо.

Стояли на «Пролетарской» не более пяти минут. Быстро отцепили вагон и, тут же, поехали дальше. Как только стук колёс стал гулким, Китяж обратился к Никотину.

— Ничего странного не заметил?

— Заметил. Тихо как-то было. Гнетущее такое состояние…

— Вот! И я про то же, — не дал договорить Китяж, — Надо бы вылезти и осмотреться. Не посадил ли Поспелов своих людей. Или, что хуже, своих… — но договорить он не успел. Время начало сжиматься.

Прямо перед его носом, дырявя брезент, просвистела пуля. Впившись в ящик она обдала лицо Китяжа снопом щепок. Выстрела он не слышал, но понять где стоит стрелок, успел. Время превратилось в гипсовый раствор, который поместили в автоклав. Оно практически остановилось. ВРЕМЯ, но не Китяж. Если бы его сейчас было видно, то никто не смог бы объяснить, как ему удалось так быстро сместиться в щель между ящиками. И не просто сместиться, а ещё и лечь на спину! И АПС достать!!!

А тем временем, стрелявший не терял времени и сделал ещё два выстрела. Как раз в то место, где полсекунды назад лежал Китяж. И Кирилл выстрелил в ответ. Один раз. НО ТОЧНО. Тяжин услышал, детское «ОЙ!» и шлепок упавшего на ящики тела.

— Времени нет! Никотин, Вылезаем! Здесь Китяж! Дон, Архангел, как слышите, — он уже вылезал из под брезента, — Наша остановка, братцы. Выходим прямо сейчас!

— Ш-ш. Здесь Архангел. Понял тебя, Китяж.

Вынырнув наружу, на «свежий воздух», Кирилл, первым делом, подскочил лежащему телу и увидев его… Если бы можно было написать те слова, которые произнёс Кирилл когда увидал тело, бумага бы покраснела. Перед ним лежал тот самый пацан, который заглядывал к ним под брезент на «Обухово». И пацан ещё дышал. А рядом с ним лежал старенький ПМ с глушителем.

— Никотин! Прихвати бумаги на людей и сходим. Малого с собой! Надо выяснить, кто его надоумил. Тёма, Андрюха! Возьмите мальца и дуйте на крайнюю платформу. Сходим с неё! Выполнять!!! Скоро «Ломоносовская»!!! БЕГОМ!!!

* * *

— Пошли! — скомандовал Кирилл и спрыгнул с последнего вагона. Дальше: Тёма и Дон. Никотин, с парнем на руках. Тяжин сразу приложился к прицелу. До ближайшего пешеходного тоннеля было метров пятьдесят, и идти нужно было назад, к «Пролетарской», — Дон, замыкающий. Бегом!!!

Нырнув в тоннель и спустившись по его ступеням, они оказались во вспомогательном, или как его ещё называют, техническом тоннеле.

— Архангел, Никотин, в охранение. Дон, помоги парнишке, — Тяжин явно нервничал, — Кто же тебя надоумил, малыш?