В лагере Робинзонов

— Вот это наша Гульшат,— сказал начальник, когда девушка подошла поближе.— Наш фельдшер. Знакомьтесь.

— А я Сафар,— сказал парень, поднявшись.

— Старший пионервожатый,— добавил Гарифулла.— Главный командир над нашей вольницей.

— Командир есть, команды только нет,— вздохнула Гульшат.

— Будет, будет и команда. Сафар с ними разговаривать умеет.

— Попробовала я с ними разговаривать...

— Не получилось?

Гульшат горько усмехнулась и махнула рукой. Раз уж зашел разговор, она решила тут же и сказать о том, что хочет уехать. Но не успела. В разговор вмешался Сафар.

— Не огорчайтесь,— сказал он,— с первой беседы и не могло ничего получиться. Поладить с ними нелегко. Ребята-то трудные! Вот приглядимся к ним, узнаем, кто чем дышит, а там и ключик подберем к каждому.

А в кустах возле палатки начальника шел другой разговор. Ребята узнали, что в лагерь приехал старший вожатый. И вот теперь, надежно укрывшись в густой зелени кустов, они разглядывали его и шепотом делились впечатлениями.

— А вроде ничего мужик, правильный,— сказал Саша Солдатов.— Плечи-то как у грузчика. Где он загореть успел?

— Ничего ты, Трактор, не знаешь. В экспедиции он загорел. Ясно? Оттого и в лагерь опоздал, что в экспедиции был,— сплюнув сквозь выбитый зуб, сказал Альфред.

— В какой экспедиции?

— А я знаю? Он студент, географ.

— Вот бы нас взял в экспедицию...

— Куда тебе в экспедицию? Ты два шага шагнешь, а на третьем растаешь. Вон жиру-то накопил. Ты на него посмотри: одни мускулы. Жиру лишнего грамма нет.

— А он на зайца похож,— неожиданно сказал Алмаз.

— Ну ты скажешь, Пигалица! Какой же он заяц? Грудь колесом. А ноги? А руки? Тигр — туда-сюда, а то — заяц... Сам ты заяц.

Алмаз не обиделся. Он снова посмотрел на вожатого и улыбнулся. В детском садике он любил лепить зайцев из пластилина. Скатает большой шар, потом шарик поменьше. Склеит их, приделает ушки, хвостик — и все. Готов заяц. И у нового вожатого уши торчат на коротко подстриженной голове, как у пластилинового зайца. Поменьше немножко, но все равно торчат.

— Слушай, Жердь, а откуда ты знаешь, что он студент? Будет нам лекции читать, как эта фельдшерица? — спросил Саша.

— Мне тетя Магинур сказала.

— А мне она сказала, что вожатый галстуки нам привез,— вставил Карась.

— Галстуки? — удивился Альфред.— Ну уж нет! Если галстук заставят носить, сразу уеду.

— И я уеду,— поддержал его Кот.

— А я, пожалуй, останусь,— заявил Алмаз.— Здесь озеро, лес... А в городе что хорошего?

Ничего хорошего для Алмаза в городе и правда не было. Дома не весело. Отчим не любит Алмаза. Придет, бросит недобрый взгляд на мальчика и молчит. И Алмаз его не любит. Когда отчим приходит домой, Алмаз старается улизнуть на улицу. Мать давно приметила это. Она потихоньку давала сыну мелочь на кино, и Алмаз честно высиживал в душных залах по два сеанса за день. А потом как-то само собой получилось, что пристал мальчишка к компании Альфреда и вовсе, как говорится, от рук отбился. В кино ходить перестал. Целыми вечерами шатался по пыльным улицам с такими же, как и сам, бездельниками и на Альфреда глядел как на бога. Любое его слово стало для Алмаза законом, любое его приказание он выполнял беспрекословно. Во всем стремился подражать Альфреду, а в душе завидовал ему острой мальчишеской завистью. «Жерди-то хорошо,— думал он,— отец в нем души не чает, и мать тоже. Жердь что не попросит, ему, наверно, ни в чем отказа нет...»

— Не поеду я в город. Здесь лучше,— повторил Алмаз.

— И я не поеду,— откликнулся Саша.— В городе сейчас жара, терпеть невозможно. А здесь хоть ветерок продувает.

Он смахнул пухлой ладонью горошины пота, выступившие на белом, не поддающемся загару лбу, вытер лицо подолом, ковбойки.

— Подумаешь, галстук...— продолжал Саша,— ну и пусть галстук, а зато здесь попрохладнее.

— Вот заставят работать, будет тебе прохладно,— со злостью сказал Альфред.

— Как работать? — удивился Саша.

— А так. Как люди работают. Забыл, что начальник говорил?

В самом деле, когда они приехали сюда, Гарифулла собрал их и сказал:

— В лагере вы сами будете хозяевами. Все будем делать своими руками, как Робинзон.

Говорить-то говорил, а вот они уже пятый день живут здесь и едят и пьют, а работы пока не видно. Обед тетя Магинур готовит. Ну, бывает, дров принесут для плиты, воды принесут, картошку почистят. Но это так, добровольно, кто хочет. А заставлять еще никого не заставляли...

— Мало ли что он говорил,— сказал Саша.— Какие мы Робинзоны? Робинзон на необитаемом острове жил, а у нас тут и палатки, и кухня, и посуда, все есть... Пошли купаться? — неожиданно предложил он.

— Айда!— скомандовал Альфред.

Ребята дружной стайкой выпорхнули из кустов и помчались к озеру, на ходу скидывая одежду. Только Саша, обливаясь потом, неторопливо шагал позади, по пути собирая рубашки, майки и брюки, брошенные товарищами. Когда нагруженный, как верблюд, он спустился к озеру и сбросил на песок свою ношу, остальные ребята уже барахтались в воде.