В лапах страха

— Вот ведь дура! — прошипел Глеб и, открыв дверь, принялся откровенно жестикулировать, гоня джип прочь.

— Ну, спасибо, — холодно проронила Марина, смотря в боковое окно.

— Да я не тебе, — Глеб вернулся в салон.

— Догадалась уже, не дура!

— Главное, не заправлять чем попало, — терпеливо разъяснил Глеб; он жалостливо посмотрел на индикатор количества топлива и решительно произнёс: — Я на Окружной 95-го залил, на всё что было. Думаю, бензонасос справится.

— Я даже не смею спрашивать, сколько ты за него отдал.

— Да, тебе лучше не знать.

— А тебе лучше привезти меня назад до полуночи! — парировала Марина, холодно смотря на мужа. — Потому что эти двое в квартире — похлеще инопланетного вторжения!

Глеб невольно вздрогнул.

— А ты не перебарщиваешь с ассоциациями?

— Ни капли.

3.

У подружки была эпилепсия. Именно поэтому родители так рьяно и оберегали своего единственного ребёнка. Ведь случись приступ, малышка повалился бы наземь, где стояла и, чего доброго, могла задохнуться. Признаки надвигающегося приступа можно было определить заранее: девочка начинала часто моргать и с трудом фокусировала взгляд на предметах. Во время своего неведения относительно страшного недуга подружки, Марина не обращала на подобные знаки особого внимания, думая, что той что-то попало в глаза, или она просто так дурачится… Однако беспечность царила лишь до поры до времени. До того момента, пока не закончились шутки, а в голове Марины не поселился демон.

Что такое эпилепсия, вернее основные её метаморфозы, Марина узнала много позже. В школе, на уроке литературы, учительница рассказывала про сказку «Алиса в стране чудес», которую написал Льюис Кэрролл, якобы, в подарок своим знакомым, растивших трёх дочерей, — всего детей было пятеро. Именно с одной из девочек — Алисы Лиддел, — знаменитый в будущем писатель и срисовал, по мнению многочисленных исследователей его творчества, образ Алисы — девочки, очутившейся в странном мире, населённом не менее странными существами, от лицезрения коих порой пробирала дрожь.

Большинство критиков были уверены, что Кэрролл страдал некоей малоизученной формой эпилептического расстройства: «эпилепсией височных долей головного мозга». Он не впадал в каматоз, подобно давней подружке Марины, не падал как подкошенный, не писался и не исходил слюной. Он просто входил в некое заторможенное состояние, сродни забвению от сильнодействующего наркотика, — индуисты назвали бы его «нирваной». То был своеобразный форпост между реальным миром и фантазией! Именно там, скорее всего, и находилась та самая развилка с множеством указателей и путей, что нередко упоминается в большинстве сказок; выбор же пути оставался за отдельно взятым путником, очутившимся по воле рока за границами мироздания.

Писатель не спал, но и не бодрствовал, при этом он видел странные вещи и небывалых созданий, которые впоследствии и перекочевали на страницы его произведений, поражая разум и воображение многих читателей того, да и нынешнего времени. Кое-кто даже называл Кэрролла озабоченным педофилом: якобы он был не в своём уме, пристрастился к фотографии и частенько снимал нагишом десятилетнюю Алису Лиддел, в которую был тайно, а может и не только тайно влюблён.

Много позже, Говард Филлип Лавкрафт, так же перенёсший в детстве несколько сильнейших психических расстройств из-за необходимости смены места жительства ввиду обрушившейся на его семью бедности, назвал подобное состояние личности «расширением сознания», способным порождать на свет божий иррациональные образы из глубин подсознания, кои поступают в него из других миров и галактик, под воздействием силы мысли, однако остаются, до поры до времени, заточёнными в рамках рациональности. Сдерживаемыми сознанием, — если объясняться доступным для современного обывателя языком. Лавкрафт тоже видел всевозможных перепончатокрылых тварей, не дававших ему покоя ночи напролёт.

У Стивена Кинга так же не обошлось без подобных проблем. В детстве он серьёзно переболел воспалением среднего уха, из-за чего так и преуспел в своём творчестве запугивания простых смертных образами, порождёнными его изнывавшим от жара воображением. Ведь скопившаяся в голове за время болезни жуть не всегда вырывается скопом и сразу. Чаще она старается просто затаиться, дабы потом охватить куда большую аудиторию впечатлительных масс, страхи которых можно не спеша обгладывать на протяжении десятилетий.

На том уроке учительница ещё много о чём говорила, но Марина пребывала в том самом заторможенном состоянии, постепенно осознавая, как сходно протекали процессы у великих мыслителей, и как всё это было похоже на её теперешнее состояние. Про подружку Марина тогда на время забыла.