В лесах (Книга 1, часть 2)

- Тот Стуколов где-то неподалеку от Красноярского скита искал обманное золото и в том обмане заодно был с епископом. Потому Патап Максимыч и думает, что епископ и по фальшивым деньгам не без участия... Сердитует очень на них... "Пускай бы, говорит, обоих по одному канату за Уральски бугры послали, пускай бы там настоящее государево золото, а не обманное копали..." А игумна Патап Максимыч жалеет и так полагает, что попал он безвинно.

Не ответила Манефа, хоть Марья Гавриловна приостановилась, выжидая ее отзыва.

- И благочестный, говорит про него Патап Максимыч, старец, и души доброй, и хозяин хороший,- продолжала Марья Гавриловна.- Должно быть, обманом под такое дело подвели его...

- Где же они теперь? - как бы из забытья очнувшись, спросила Манефа. - В остроге, матушка,- ответила Марья Гавриловна.- Пятьдесят человек, слышь, прогнали... Большая переборка идет.

- Ох, господи!..- с тяжелым вздохом молвила игуменья.

И не смогла дольше сдерживать волненья: облокотилась на стол и закрыла ладонью глаза.

- Что с вами, матушка?- озабоченно спросила ее Марья Гавриловна.

Помолчала Манефа и промолвила взволнованным голосом:

- О брате вздумала... Патап на ум пришел... Знался он с отцом-то Михаилом, с тем красноярским игумном... Постом к нему в гости ездил... с тем... Ну, с тем самым человеком... И, не договорив речи, смолкла Манефа.

- Со Стуколовым? - подсказала Марья Гавриловна.

- Опять же на Фоминой неделе Патап посылал с письмом к отцу Михаилу того детину... Как бишь его?.. забываю все...- говорила Манефа.

Марью Гавриловну теперь в краску бросило... у ней речь не вяжется, у ней слова с языка нейдут.

- Вот что в приказчики-то взял к себе...- продолжала Манефа...- Еще к вам на Радуницу с письмом заходил... Алексеем, никак, зовут. Ни слова Марья Гавриловна. Замолчала и Манефа.

- Ну как братнино-то письмо да в судейские руки попадет! - по малом времени зачала горевать игуменья.- По такому делу всякий клочок в тюрьму волочет, а у приказных людей тогда и праздник, как богатого человека к ответу притянут... Как не притянуть им Патапа?..Матерой осетер не каждый день в ихний невод попадает... При его-то спеси, при его-то гордости!.. Да легче ему дочь, жену схоронить, легче самому живому в могилу лечь!.. Не пережить Патапу такой беды!..

- Не беспокойтесь, матушка,- утешала Манефу Марья Гавриловна.- При мне, как я в Осиповке была, то письмо в целости назад воротилось.

- Как так? - спросила обрадованная игуменья.

- Тот, что... этот приказчик-от... не доехал,- отвечала Марья Гавриловна, отворотясь от Манефы и глядя в окошко.- Дорогой проведал, что старцев забрали... Он и воротился.

- Слава тебе, господи!.. Благодарю создателя!..- набожно перекрестясь, молвила Манефа.- Эки дела-то!.. Эки дела!..- продолжала она, покачивая головой.- В обители, во святом месте, взамен молитвы да поста, чем вздумали заниматься!.. Себя топят и других в омут тянут... Всем теперь быть в ответе!.. Всем страдать!..

- Чем же все-то виноваты, матушка?- спросила удивленная речами игуменьи Марья Гавриловна.- Правый за виноватого не ответчик...- Скитская беда не людская, сударыня... И без вины виноваты останемся,- сказала Манефа.- Давно на нас пасмурным оком глядят, давно обители наши вконец порешить задумали... Худой славы про скиты много напущено... В какой-нибудь захудалой обители человек без виду (Без паспорта.) попадется - про все скиты закричат, что беглыми полнехоньки... Согрешит негде девица, и выйдет дело наружу, ровно в набат про все скиты забьют: "Распутство там, разврат непотребный!.." Много напраслины на обители пущено!.. Много... А тут такое дело, как красноярское!.. Того и гляди на всех оно беду обрушит... И все-то одно к одному - и сборная книга оленевская. и шарпанская икона, и красноярское дело... Всех погубят, все скиты, все обители!..

- Да разберут же правду, матушка. Разве можно наказывать невиноватого?. возразила Марья Гавриловна.

- Можно!..- с жаром сказала Манефа.- По другим местам нельзя, в скитах можно... Давно бы нас разогнали, как иргизских, давно бы весь Керженец запустошили, если бы мы без бережи жили да не было бы у нас сильных благодетелей... Подай, господи, им доброго здравия и вечного души спасения!..

Замолчала на короткое время Манефа и опять начала: