В лесах. Книга вторая

— Этого добра вдоволь, — ответил Василий Борисыч, — тьма-тьмущая!

— Голосисты? — спросил голова.

— Беда! — молвил Василий Борисыч.

— Эка благодать!.. — вздохнул Михайло Васильич. — Сотнями, чать, кроют…

— Оно и выходит, что хлеба много — лесу нету, лесу много — хлеба нету, — вставил в беседу речь свою кум Иван Григорьич.

— Не в лесе, Иван Григорьич, сила, а в промыслах, — сказал ему на то Василий Борисыч. — Будь по хлебным местам, как здесь, промысла, умирать бы не надо…

— Отчего ж не заводят? Кажись бы, не хитрое дело? — спросил Иван Григорьич.

— Оттого и не заводят, что хлебные места, — ответил Василий Борисыч. — Промысла от бесхлебья пошли, бесхлебье их породило… В разных странах доводилось мне быть: чуть не всю Россию объехал, в Сибири только не бывал да на Кавказе, в Австрийском царстве с Белокриницкими отцами до самой Вены доезжал, в Молдаве был, в Туречине, гробу господню поклонялся, в Египетскую страну во славный град Александрию ездил… И везде, где ни бывал, видел одно: чем лучше земля, чем больше ее благодатью господь наделил, тем хуже народу живется. Смотришь, бывало, не надивуешься: родит земля всякого овоща и хлеба обильно, вино и маслины и разные плоды, о каких здесь и не слыхивали, а народ беден… Отчего?.. Промыслу нет никакого… Земля-то щедра, всегда родит вдоволь, уход за ней не великий, человек-от и обленился; только б ему на боку лежать, промысла и на ум ему не приходят. А как у нас на святой Руси холод да голод пристукнут, рад бы поленился, да некогда… И выходит: где земля хуже, там человек досужей, а от досужества все: и достатки и богатство…

— А ведь это так, это он дело сказывает, — кивнул Патап Максимыч куму Ивану Григорьичу. — Говорится же ведь, что всяко добро от божьего ума да от человечьего труда.

— Да, — подтвердил Василий Борисыч. — Всё трудом да потом люди от земли взяли… Первая заповедь от господа дана была человеку: «В поте лица снеси хлеб твой»… И вот каково благ, каково премудр отец-от небесный: во гневе на Адама то слово сказал, а сколь добра от того гневного слова людям пришло… И наказуя, милует род человеческий!..

— Известно… На то он и бог, — молвил удельный голова.

— А скажи-ка ты мне, Василий Борисыч, как по твоему замечанью… Можно по хлебным местам промысла развести али нельзя? — спросил у него Патап Максимыч.

— Можно-то можно, люди бы только нашлись, — ответил Василий Борисыч. — Самому крестьянству на промыслы сразу подняться нельзя… Зачинать ново дело русский человек не охотник, надо ему ко всякому делу допрежь приглядеться.

— Как же завести-то их? — спросил Патап Максимыч.

— А вот как, — ответил Василий Борисыч. — Человеку с достатком приглядеться к какому ни на есть месту, узнать, какое дело сподручнее там завести, да, приглядевшись, и зачинать с божьей помощью. Год пройдет, два пройдут, может статься, и больше… А как приглядятся мужики к работе да увидят, что дело-то выгодно, тогда не учи их — сами возьмутся… Всякий промысел так зачинался.

— Фабрику, значит, поставить, либо завод какой? — сказал Патап Максимыч.

— Нет, — возразил Василий Борисыч. — Нет, нет, оборони боже!.. Пущай их по городам разводят… Фабричный человек — урви ухо[91], гнилая душа, а мужик — что куколь: сверху сер, а внутри бел… Грешное дело фабриками его на разврат приводить… Да и то сказать, что на фабриках-то крестьянскими мозолями один хозяин сыт… А друго дело то, что фабрика у нас без немца не стоит, а от этой саранчи крещеному человеку надо подальше.

— Самое истинное дело, — согласился Патап Максимыч.

— Ты ему воли на вершок, а он, глядь, и всем заволодел, — вставил свое слово Михайло Васильич.

— Не фабрики, кустарей по какому ни на есть промыслу разводить — вот что надо, — сказал Василий Борисыч. — И пример с них мужики скорее возьмут, и веры в тот промысел будет побольше… Да вот к примеру хоть Вичугу[92] взять, от здешних лесов не больно далеко, и там земля неродима… До французского года[93] ни одного ткача в той стороне не бывало, а теперь по трем уездам у мужиков только и дела, что скатерти да салфетки ткать. И фабрики большие завелись, да речь не об них… По иным деревням, что ни дом, то стан… Заобихожий[94] круглый год за работой; тяглецы, как не в поле, тоже за станом стоят… И что денег тем мастерством добывают!.. Как живут!.. А как дело-то зачиналось?.. Выискался смышленый человек с хорошим достатком, нашего согласия был, по древлему благочестию, Коноваловым прозывался, завел небольшое ткацкое заведенье, с легкой его руки дело и пошло да пошло… И разбогател народ и живет теперь лучше здешнего… Да мало ль таких местов по России. А везде доброе дело одним зачиналось!..

Побольше бы Коноваловых у нас было — хорошо бы народу жилось.

— Да, — промолвил Патап Максимыч и крепко задумался.

И когда расходились гости на сон грядущий, не сказал он никому ни единого слова, но молча трижды расцеловался с Васильем Борисычем.

А уйдя в боковушу, долго ходил взад и вперед, закинув руки за спину.