В лесу было накурено... Эпизод IV

Шоу закончилось фейерверком, вместе с падающей с неба пиротехникой сгорела репутация спонсора. Лицензию он не получил, Сабрину тоже, она даже не поняла, чего хочет этот милый русский.

Он жил какое-то время со стриптизершей в съемной квартире, потом его арестовали, он прыгнул с пятого этажа прокуратуры, сломав все, что можно, выжил, сел в тюрьму.

В тюрьме стал мистиком, придумал учение, как лечить от всех болезней керосином. Вышел через три года.

Мечтая о Книге Гиннесса, он пил керосин ведрами и однажды, не рассчитав дозы дизтоплива, которое хотел сделать лекарством от СПИДа, умер.

Люди его забыли, только Сабрина, в очередной раз приезжая в Москву, всегда вспоминает его — такого прикольного, но очень странного русского.

Судьба барабанщика

Мой одноклассник Петляков был из неблагополучной семьи. Неблагополучными были его мама, уборщица в нашей школе, сам Петляков и его бабушка, ударница первых пятилеток.

У Петлякова имелось всего пять пальцев: два на одной руке и три на другой. Худой, плохо одетый инвалид в нашей образцово-показательной школе считался пятном на ее репутации.

Его мерзкое поведение состояло в том, что он плохо писал прописи, без выражения читал стихи и на физкультуре нечетко выполнял упражнение «Прыжок через козла».

Он мог не ходить на физкультуру, но желал быть как все, однако все не очень этого хотели.

Он мечтал быть барабанщиком, я учил его в пионерской комнате, и он выбивал дробь часами, но его выгнали: он не был пионером, в стране не нашлось красного куска тряпки для Петлякова, позорившего своим видом и поведением строй юных ленинцев.

В четырнадцать лет он понял, что со здоровой частью общества ему не по пути — он немного хромал и шел строем не в ногу.

Петляков сдался, нашел себе друзей в санатории, где два раза в год проходил освидетельствование на предмет своего родового увечья: а не выросли вдруг новые пальцы? Заодно он имел возможность там подкормиться.

В санатории его товарищи по несчастьям давно поняли, что их место за забором, подальше от глаз. Их вид омрачал светлый образ советского школьника, и их собрали вместе, чтобы никто никому не завидовал.

Петляков быстро научился пить, курить и даже попробовал вкус пионерского тела девочки, страдающей жестоким полиомиелитом.

С нового учебного года в нашем классе появился законченный негодяй Петляков.

Его титанические усилия быть как все в нормальной школе оказались тщетны, и он стал таким, каким его сделали добрые руки педколлектива.

Пару раз он попал в милицию за курение, а за плевок в физрука, осмеявшего его игру в настольный теннис, его исключили из школы, несмотря на слезы его матери, а также то обстоятельство, что она стирала белье директору школы.

Он перестал портить успеваемость и мозолить глаза своими скрюченными пальцами, родительский комитет и районо вздохнули с облегчением.

Он поступил работать в артель инвалидов, где штамповал какую-то пластмассу, зарабатывал и гордился, что помогает семье.

Иногда он приходил к школе пьяный, стоял с папироской у входа, пугая учителей. Нам он рассказывал о тайнах взрослой жизни, такой неведомой и страшной.

В шестнадцать лет он для домашних надобностей украл на работе зубило и молоток, и его посадили. Он пришел ко мне через год совершенно седым и рассказал, что в колонии работал на железобетонном заводе, таскал носилки с раствором на своих руках, которые не могли держать даже карандаш.

Ему сделали лямки с крючками, и он на плечах носил бетон в двух ведрах каждый день.

Пить он стал еще больше, начал играть в карты, ловко обыгрывая других. Он даже женился, родил ребенка, как-то воспрянул на какое-то время, обрадовался, что ребенок родился здоровым, с полным комплектом пальцев, — он проверил сразу, развернув конверт у роддома. Петляков выглядел вполне счастливым.

Когда в нашем гастрономе ограбили винный отдел, участковый арестовал его как рецидивиста и держал в отделении три дня. Потом разобрались, его выпустили, но он сошел с круга.

Вынести такое бремя нелюбви целого света к одному человеку невозможно, вот и Петляков не смог, он столько раз пытался найти свое место, свой маленький плот, но не вышло.

Он прыгнул птицей с крыши нашего дома, улетел из мира, где ему с самого рождения не было места.

Телепортация Сергеева в Жулебино и обратно

Сергеев жил в своей семье последний месяц в состоянии полного отсутствия. Он и раньше существовал в ней только одним полушарием головного мозга, которое отвечало за инстинкты. Дома он только жрал, спал и отправлял естественные надобности. Исполнял он лишь супружеские обязанности, но с ленцой и раз в квартал. Детей своих Сергеев любил, но наблюдал за ними периферическим зрением, то есть он их видел, но как-то издалека и нечетко.