В лето 6731...

Дом был просторным с двумя комнатами. Квадратов так на 40, вытянутых в форме прямоугольника. Пола не было – только земля. Мебель была представлена большим столом посередине и многими лавками вдоль стен, в двух краях большой комнаты были обложенные булыжниками очаги, возле которых были открытые оконца. Еще два окна были заколочены. Да и окнами назвать эти отверстия было сложно – бойницы. Я предполагал, что окна на Руси закрывали слюдой, но, видимо, не везде. Да и отсутствие традиционной русской печи. Нет, я знал, что ее время еще не настало, но так по-черному топить?.. Не правильно.

Мне указали на лавку, но сами не присели. Как зверушку рассматривают.

– Чудно! – сказал седобородый.

– Корней, – сказал я, встал и поклонился в пояс. Вроде как с почтением.

– Божена, вынеси Корнею меду, – сказал Войсил.

Из второй комнаты вышла миловидная девушка лет 17–18 с глиняным небольшим кувшином. Лицо все красное, коса по пояс. Вся такая стеснительная, по фигурке, о которой можно с большей степени только догадываться из-за многих одежд, вроде бы и ничего. Не похожая ни на кого из семейства, черноволосая, с легка раскосыми глазами, но между тем и славянскими чертами лица, курносым носиком и прямо ведьминскими глазами, которые так и блестели огнем. Если бы она смотрела не в пол, а на меня – утонул бы.

Приплыли! Молодое тело отозвалось таким всплеском гормонов, что я пошатнулся. Напряжение знакомства с аборигенами и в целом ситуацией сменилось на другое, вечное. А ведь раньше не припомню за собой такого, или с годами память притупилась. Нельзя же все списывать только на желание секса.

– Спасибо, красавица, – проблеял я, принимая кувшин и жадно начал пить слегка сладкую слабоалкогольную водицу. Девушка еще больше зарделась и убежала.

– Н-да, – сказал Войсил и почесал бороду. – Плохо девке. А ну сыны, баню натопите, да Божене наказ дайте, кабы снеди дала опосля. А ты, Корней, почакай и не труси – в доме ентом кривды и беды нема. Токмо, поведай кто ты да якоже тута.

Сыновья разбежались то ли распоряжения выполнять, то ли просто оставили для разговора. А мне пришлось говорить под похрапывание Третьяка, который был уложен на большую лавку, засланную медвежьей шкурой.

Еще раньше я думал о легендах как объяснять обществу свое происхождение. Для первой половины 13 века я посчитал, что чем больше невероятного, тем больше стану интересным аборигенам. Смысл всего сказанного был таков…

– Сам я Гордей, сын Володимира. Батька мой славянского рода полабов, что живут на закате от сюда… – начал я свой рассказ.

Своей легендой я пытался добиться решения нескольких задач. Первое мне нужно было как-то объяснить возможное мое невежество и некоторые словечки, которые могут проскочить. Ну не лингвист я средневековья. Следующая задача схожая с первой – мое оружие, которое явно выбивалась из производственной линейки местных оружейников. То же самое и с некоторыми вещами, к примеру, как мне было объяснить, если любопытные аборигены посмотрят в бинокль. Другая задача – психологическое воздействие на аборигенов. Целью становилось побудить к эмоциям – уважение, сострадание, интерес.

История моя выглядела следующим образом. Я сын полабского воеводы. Мою мать, братьев и сестру убили немецкие рыцари. Обязательно сестру – больше сострадания. Отец с остатками своей дружины влился в войско другого представителя германской средневековой аристократии, конкурирующей, так как сказать, фирмы. Уже с ними отец участвовал в междуусобной войне против своих обидчиков. А после победы с группой безземельный рейтаров влился в отряд, который стремился познать славу в очередном крестовом походе, куда взял и меня. Так, я попал на войну католиков, но сам всегда был православным. Отец погиб, и я со скарбом бежал, заплатив армянину, который и помог мне выехать на Кавказ. Он же и его два помощника и погибли от моей руки, когда попытались убить меня. Год я пацаном 14 лет прожил у аланов, где даже поучаствовал в клановой войне. Когда мужчины селения ушли мстить другому роду, за какую-то обиду, на нас напали и многих посекли, но я убил одного алана, забрал у него коня и смог удрать. Пошел я дальше через земли половцев к венецианцам в Крым, там прожил еще год, познавал науки, учился ремеслу. Но умер старый мастер, который знал много премудростей, а его семья меня выгнала. Вот от туда я и ехал на Русь, как завещал мне мой отец, который и среди западных схизматиков всегда был веры православной.

В избе было молчание и все завороженно слушали, даже симпатичный носик девушки виднелся из соседней комнаты. Такой блокбастер для тех, кто знает округу и считает, что через километров 300–400 и вовсе кончается мир, было в новинку, как сказка. Но я поторопился с выводами.

– Добре баешь, кот-баюн! – сказал Войсил.

Он разгладил бороду и задумался. Пауза длилась не меньше минуты.