В лето 6733

— Ясно все с тобой и то, что тебе восточный тип женщины нравится. И на мою жену не засматривайся, не посмотрю, что ты цельный полковник, — сказал я и прислушался. — А это что за шум, меня же только две минуты не было?

— Пятнадцать минут. Пульс появился через две минуты, но ты не приходил в сознание. И я не лез целоваться, хотел послушать дыхание. И да… во дворе бой — на нас напали! — буднично произнес Ипатий и, всмотревшись в мое озабоченное лицо, добавил. — Девушки в безопасности, нападающих полторы сотни, у нас три сотни уже прибыли, да мои двадцать орлов многого стоят, десяток Шалвы, Филиппа, Алексея все пришли с ближниками. Надо только узнать, кто страдает острой формой идиотизма кидаться на нас, когда мы в силе.

— Я знаю, — сказал я, поняв, насколько все же бояре не понимают того, что сила на моей стороне. И что делать с Лотарем? Получается, Радим не выполнил своих обязательств. Как оказалось позже, как раз знакомый мне боярин не был причастен к самоубийственному нападению.

Мы с Ипатием не стали сразу выходить во двор. Я просто не мог быстро прийти в себя. Переход из тела пожилого, умирающего человека, у которого были проблемы, да лучше сказать, с чем у него проблем не было, оказался психологически сложным. А тут опять молод и здоров. И только начавшая проступать растительность, вновь исчезла. В зеркало бы посмотреть, подозреваю, что опять семнадцатилетним стал, как и не было двух лет жизни в этом мире.

— Кто командует обороной? — спросил я после того, как немного пришел в себя такие перемещения свозь время и пространство не могут проходить бесследно.

— Филипп. Прибегал посыльный, минут пять назад, ужаснулся, что ты лежишь и убежал. Корней, ты сходи к Филиппу, покажись, что живой, а то, ненароком, прибьет меня, «не спросив как дела», — Ипатий усмехнулся. — Теперь и я, и Филипп будем выслуживаться перед тобой, чтобы добиться прежнего доверия. А ты говоришь, что вокруг хитрецы?! Ты то и помолодел, хотя куда дальше, и верных псов заполучил — Лис хитрый, да и только.

Я поспешил на выход, чтобы и в правду не случилось недопонимания. Может Фил вначале и схлестнуться с людьми Ипатия, если решит, что тот убил меня, а там матерые волкодавы, тоже кровь пустят. Да и Ермолай может показать норов. Уже у двери остановился и обернулся к сидящему в задумчивости с умиротворенной улыбкой Ипатию.

— Профессор говорил, что «любовь правит миром». Ты это… якорь то найди себе, а то как-то неуютно осознавать, что я твоя самая сильная эмоция. Тьфу… Прости Господи за мысли дурные, — я чертыхнулся и поспешно вышел из палаты. Ипатий рассмеялся.

Выйдя во двор я понял, что ошибался! Всем было не до меня, даже как-то обидно стало. Да и события уже откочевали от усадьбы далеко в сторону. Встретив жесткий отпор, нападающие поспешили наутёк. Мало того, что они сразу же лишились трех десятков человек от обстрела из усадьбы, так и быстро показались три сотни конных, которые находились в суздальском поместье. Филипп с Иване и Шалвой поспешили «меряться харизмами» — кто больше догонит татей. Как бы в этом удальском соперничестве не забыли языков взять. Нужно же поспрашивать, кто сие есть идиот на Руси, что без разведки ведет на убой полторы сотни экипированных конных.

— Стой, куда, там кукуруза! — прокричал я вдаль убегающей группе разбойников. — Поломаете же, тати безбожные.

Семь всадников, которых загнали в ловушку и только через кукурузное поле, что располагалось в километре от усадьбы, были остановлены. Не стрела долетела, или арбалетный болт, а прорваться через двухметровые, а чаще и выше, стебли «маиса» лошади просто не смогли, и их всадники слетели с седел как мешки с песком.

— Надеюсь, у нас в школе лучше учат кавалерию. Но языки уже точно есть, — пробормотал себе под нос и пошел интересоваться у десятников, где девушек спрятали.

Около массивной дубовой двери, куда меня привел один из ближних людей Филиппа, было пять ратников, лица которых были мне знакомы, но не более. Это была последняя линия обороны, так как самое ценное было за дверями — любимая жена, ну и острый угол равностороннего любовного треугольника — Нелли Торели. Опачки. Вот и еще одна зарубка — записать все, что помню из геометрии, благо много бумаги на мои «знания» не понадобится.

— Любимая, голуба моя, ты, ты… — чувства захлестывали, эмоции накатывали как цунами.

Сейчас я осознал, что в последние сутки, которые в этом мире были минутами, я опасался только одного — не увидеть Божану и детей.

— Как Юрий, Ульяна, Глеб, расскажи о них все, — прямо взмолился я — так сильно захотелось знать все о них. Что говорят, как проказничают — все. Я не видел детей практически все лето.

— Любы все добро, и говорила я тебе о них, али ты испугался за меня? — Божана недоверчиво смотрела на меня.