В лето 6746 от сотворения мира

После этого взял ветошь, обмотал каждый предмет (чтобы не стучали на ходу), завязал веревочками. Не стал упаковывать только один из ножей похуже, заранее выбрав именно его для первой продажи или обмена, прежде всего на местную одежду и обувь. Без них хоть как-то смешаться с местным населением невозможно. Иначе на меня уже издали все начнут пальцами показывать, привлекая тем самым к моей особе, так сказать, повышенное внимание. То самое внимание, которого мне в эти первые дни позарез нужно было всячески избегать. Ну а пока, не голым же к людям выходить, придется идти в том, что есть, а местные одежду и обувь получить, выменять, достать или украсть, наконец, в первом же встречном населенном пункте. Не до чистоплюйства.

Конечно, со стрижкой, бородой и усами ничего не сделаешь. Была бы зима, голову можно было бы спрятать, а по такой жаре в шапке да шарфе не пойдешь.

В общем, как смог, собрался я в дорогу, замаскировал железный шкаф, да и двинулся в путь. В какую сторону и как именно течет ручей я, в принципе, помнил еще из нашего времени, поэтому переходить его в брод пришлось только два раза. Прошел километра четыре и выбрался, нет, не на дорогу, но и не на тропу. Было видно, что телега здесь несколько раз проезжала. Пошел по следу и километра через три вышел к жилью, в общем, к людям. Хутор не хутор, но и не деревня в один двор. Правда, «к людям» – это громко сказано. Ну а дальше, что было, поймал во дворе насмерть перепуганного мужика, которому, где словами, где на пальцах объяснил, что хочу поменять железный нож на одежду, обувь и еду. По тому, как он сначала даже не поверил, я понял, что обмен для него был довольно выгодный. Как сейчас помню, получил я за нож домотканые шаровары, такую же рубаху, лапти (все не новое, но еще крепкое), большой кусок (странного для меня в то время) хлеба, четыре куриных яйца, три вяленых рыбы да две репы. Соли не дал. Только потом узнал, как он меня облапошил. Видимо этот нелепый по мнению мужика, обмен убедил его, что перед ним человек замороченный, диковинный, неестественный, короче ненормальный. Хе. Ну да я не в обиде. Может он и что худое бы учинил, уж очень так странно на мой топорик поглядывал, только думаю, что именно этот топорик (и моя явная неестественность) отвели его от греха.

Сергей отхлебнул остывший чай из кружки и продолжил:

– Ну, дальше было легче. Не без приключений, но добрался я до Москвы. По дороге прибился ко мне пацан. Я его кормил, а он был моим языком и, частично, моими руками. На сданное кузнецам железо смог одеться как купец средней руки, пацана одеть, купить лошадь с крепкой телегой. Сам такого не ожидал. Помню, как вначале пришел к одному кузнецу зубило продавать. Обычное наше зубило. Так он мое недоумение за нежелание по дешевке продавать его принял. Все увеличивал цену, да увеличивал. И то сказать, там ведь сталь какая! Остальное железо я уже по-другому продавал да менял.

Но оставаться в Москве было нельзя. Что ни говори, но городок совсем маленький и превращение крестьянина в купца наверняка никак не осталось бы незамеченным. Да и дела мои все в Новгороде были. А тут подвернулись мне три наемника без работы, я их нанял, закупил продуктов на дорогу, товара кое-какого (больше для вида), транспорт местный и обозом в три подводы двинули мы сначала до моего шкафа, а потом в Новгород. Со шкафом, правда, помучиться пришлось, но мы его все-таки смогли на части раздербанить. С этого железа я потом и поднялся.

– Так вы зачем в прошлое, не знаю, как сказать, «лететь»-то задумали? В ХIII век? Достопримечательности посмотреть, или там историю изменить? Скажем, с пулеметами да на Калку?

– Не торопись, Михаил Игнатьевич. Впрочем, что же, давай о главном. Во-первых, не я должен был в прошлое улететь. Точнее, не столько я, сколько ты. Что глазенки-то выпучил? Для тебя машина строилась. И это решено не нами было, а задолго до нас. А я чуть все не испортил и моя заслуга одна – успел я исправить ситуацию, сумел вовремя вернуться. А, во-вторых, ты полетишь (ты, Михаил Игнатьевич, именно ты) не для того, чтобы изменить историю, а для того, чтобы она не изменилась.

Не знаю почему, но и здесь я ему сразу поверил, но уточнил:

– То есть я там что, должен в войско к хану Батыю записаться, да Рязань штурмом брать?