В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2

Твой лимузин стоял напротив входа гостиницы, заняв самую удобную стратегическую позицию, и не важно сколько времени преграждая прямой подъезд для других автомобилей. Комфорт и удобство клиентов отеля тебя явно не волновало. Привилегия президентского уровня? Не хватает разве что охранного эскорта на полицейских байках и бронированных федеральных авто. Хотя это было бы уже перебором даже для тебя.

Слабость в коленках стынущим жидким азотом все-таки ударила по ногам до самых кончиков пальцев и прошлась вверх по позвоночнику до затылка обмораживающей акупунктурой. Бля**ь! Теперь я снова волнуюсь из-за накатившего страха или из-за тебя… из-за осознания, что ты ждешь меня и быть может как раз наблюдаешь, как я пытаюсь заставить себя сойти с места, делая все возможное и невозможное, чтобы не дай бог не споткнуться на ровном месте и не рухнуть постыдно на глазах у десятков прохожих лицом в асфальт. Это не честно! ТЫ должен был встречать меня у входа и помогать мне садиться в машину! А не демонстративно ждать, как… какую-то оплаченную тобой шлюху!

Ну же, Эллис, это совсем не сложно. Всего несколько шажков до заветной цели… вот только цель это не моя!

Дежурный швейцар открыл и придержал передо мной дверцу лимузина, как раз за несколько футов до моего более-менее ровного приближения. Подал руку, помогая сесть в пассажирский салон экстра-люкс высшего класса. Казалось, часть этого рейда смазалась с памяти грубым росчерком широкой малярной кисти, пока я не увидела тебя на задних сиденьях мягких кожаных кресел, полубоком к противоположной закрытой дверце, в расслабленной вальяжной позе скучающего одижания, потомственного аристократа – лицом к открытому проему (одна рука на бедре, другая на приподнятом подлокотнике). И, да, ты смотрел именно на меня! Как я забиралась в салон и не совсем уверенно (как и далеко не изящно) усаживалась во второе кресло в одном футе от тебя, старательно избегая прямого зрительного контакта с твоими глазами.

Тусклое (из-за определенного расположения светильников и максимально приближенного к натуральному) освещение мягкой невесомой органзой соприкасалось с поверхностями предметов внутреннего интерьера салона и фигурой Дэниэла Мэндэлла-младшего. Прозрачная "дымка" рассеивающегося света скользила или резко обрывалась в глубоких рельефных тенях, создавая тот самый эффект игры между цветом и теневыми рефлексами, который мог или усилить объем окружающих вещей или слить их в одну бесцельную плоскость.

Сердце запустило свой болезненный марафон сразу же с последней скорости, срываясь в судорожную аритмию только лишь от соприкосновения с самой сильной и осязаемой здесь тенью, охватившей мою кожу невесомым физическим ознобом прямо под всеми слоями одежд на мне. Я все-таки вздрогнула, когда швейцар аккуратно захлопнул за мной дверцу. И мне все-таки пришлось сделать это (на время забывая о маске, скрывающей большую часть моих чувств и страхов) – посмотреть в твое лицо… в твои глаза. Ощутить тебя еще сильнее и глубже, более плотным и окутывающим саваном твоей сгущающейся тьмы на себе и в себе. Смертельной вспышкой-ударом по всем раскрытым точкам обнаженного сознания и тела – вскипевшим возбуждением всё ещё стонущей и неудовлетворенной черной пустоты. Неужели теперь так будет всегда? Я буду терять способность мыслить и соображать, как только буду чувствовать твою близость, взгляд и касания (не важно какие, физические или ментальные)? Буду считать через секунды по гранулам утекающего через твои пальцы моего здравого рассудка? Как долго? Сколько ещё ты собираешься мучать меня, а, главное, как и насколько глубоко? До чего ты готов и хочешь сам дойти? До каких невозможных пределов и острейших граней своей хищной ненасытной одержимости?

– Расслабься, Эллис! Это всего лишь поездка в другую часть города. – ленивая улыбка едва-едва задевает уголки твоих гладких лепных губ ожившей маски-слепка языческого божества. Да, тебе не нужны дополнительные защитные маски из картона или папье-маше, твоя собственная новая слишком безупречна и неуязвима, чтобы портить её внешность карнавальной мишурой.

И тебе даже не надо дотрагиваться до меня физически, достаточно скользнуть затуманенным взглядом по моим глазам, губам, шее… чтобы оставить на них свой пульсирующий фантомный отпечаток щедрой ласки любующегося хозяина. Тебе не надо больше спешить, ты сам отмеряешь и высчитываешь для меня время и способы прикосновений… Выбираешь место, силу и траекторию предстоящего удара, своего полного, безапелляционного погружения и тотального порабощения. Предел воздействия и глубину боли! МОЕЙ БОЛИ через твои пальцы, голос и волю.

– Уверен… тебе понравится…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

"Black Crystal"? Как я сразу не догадалась?

Глаза изумленно расширяются не от вида вывески с уже знакомым названием над входом бывшего классического кинотеатра 50-ых, а от нереально огромного количества людей, сбившихся за оградительными канатами (и не только за ними) по обе стороны от широких дверей клуба и центральной красной дорожки на ступенях крыльца.