В любви и боли. Противостояние. Книга вторая. Том 2

А когда мне сказали, что совет директоров ведущих рекламных отделов компании чуть ли не единогласно принял мою концептуальную идею для юбилея "Глобал-Вижн", я чуть окончательно и бесповоротно не уверовала в свою будущую неуязвимость за твоей пуленепробиваемой спиной. И это при всем при том, что ты мне так за эти дни не позвонил и ничего не передал лично от себя и хотя бы через тех же Гувер-Поланик? Ни весточки, ни одного слабого или конкретного намека о нашей с тобой последней ночи? Может я уже привыкла к подобному роду твоего непредсказуемого поведения с непредвиденными появлениями в поле моего зрения (хотя, как к такому вообще можно привыкнуть?). А может, я все так же старательно гнала от себя все дурные мысли с неутешительными предположениями-предвидениями?

Мне сейчас с лихвой хватало возможности погрузиться по уши в свою обожаемую работу, потеряться в ней мыслями, чувствами и едва ли не всем своим существованием. Ощутить и вспомнить, что это такое, когда полностью забываешь о времени и живешь практически на всех этих приятных технических мелочах: копаешься в залежах отснятого материала, отбираешь лучшие снимки, ищешь натуру для будущих съемок заднего плана; замираешь в сладком предвкушении перед предстоящими перспективами, когда я же наконец-то доберусь до фотосессии с тобой в одном из павильонов-студий компании, где будет воссоздана на зеленом фоне та самая композиция из стола и кресел, которые я успела отснять на том самом… треклятом заводе. Даже не знаю, что самое из всего этого волнительное: провести съемки с тобой или заняться окончательной сборкой захватывающих кусочков общей визуальной мозаики, обрабатывая самый заключительный этап задуманной идеи и доводя её до исключительного совершенства.

Сказать, что за все эти утекающие в абсолютное никуда дни творческого и эмоционального блаженства я не ждала твоих звонков или внезапного появления во плоти? Ещё как ждала, каждый раз неосознанно вздрагивая при любом звуке и позывных телефонных сигналов/мелодий, не важно где, в моем кабинете или в спальне моего номера в "Остиуме", с леденеющими пальцами на руках и ногах, зависая на какое-то время в этой сковывающей прострации и не успокаиваясь до тех пор, пока не понимала, что они не связаны ни с тобой, ни с Эвелин Гувер.

Три дня? Ты дал мне всего три дня наивного самообмана с мнимым чувством детского умиротворения. Я действительно надеялась, что худшее позади, а впереди лишь немного сложный, слегка поросший диким терном путь к восхождению чего-то большого, светлого и сказочного? Что за этими черными переходами зеркальных лабиринтов твоего мрачного Черного Эдема меня поджидают рубиновые врата в чудесный радужный сад?

– Элл… там это… – взволнованный голос Поланик в динамике рабочего селектора прозвучал в непривычной для неё нерабочей интонации где-то в начале третьего часа по полудню, в среду первой недели ноября. – Миссис Гувер на первой линии. Я вас соединяю!..

Что? Какого?..

Я не успела рта открыть, не то чтобы осмыслить услышанное, пропустить его тысячевольтным разрядом по всем системам жизнеобеспечения Эллис Льюис и каким-то чудом не впасть после этого в десятиминутную кому. Хотя нет… Рот открыть я все-таки успела, а вот что-то выдохнуть в ответ, тот же протест с попыткой остановить Робин, до того, как она переключит меня на секретаря Мэндэлла-младшего…

– Мисс Людвидж? – вот… маленькая засранка, пустила её по своей линии напрямую…

Знакомый мелодичный голос Эвелин приложил к моему позвоночнику вторым оголенным электрокабелем, едва не закоротив и не поплавив диски позвонков с нервами в одну обугленную антенну.

– Да… миссис… – прочистить голос всё-таки тоже пришлось (удивительно, что он не пропал окончательно), как и закрыть глаза, глубоко втянуть воздух через ноздри, пока резкий приступ дикого головокружения с сумасшедшей пульсацией вскипевшего в крови адреналина не сбавили своей бешеной амплитуды хотя бы процентов на тридцать. – Гувер…

– Прошу прощения, что отрываю вас от работы, но господин Мэндэлл желает видеть вас в своем рабочем кабинете к половине третьего этого дня.

Планета все-таки вздрогнула, качнулась под ногами от очень мощного толчка (в нас врезалась огненная или ледяная комета?), и я явственно услышала, прочувствовала буквально кожей, разрывающийся треск небесного купола за спиной и над головой. Как хорошо, что я сидела, хотя это мало чем помогло. Какое-то время я боролась с сильнейшим приступом тошноты и паники, не в состоянии выдержать это убойное состояние именно в сидячем положении. Меня дико тянуло прилечь, сползти прямо на пол, прижаться ладонями и щекой к ворсу ковролина и наконец-то закрыть глаза. Но что-то подсказывало, что мне и это мало чем поможет, если только окончательно не отключиться…

Что со мной? Почему так резко и… больно? Ты же ещё ничего мне сказал, не взглянул в мои глаза… откуда тогда этот зашкаливающий ужас с мощными инъекциями жидкого азота в вены, аорту, сердце и в костный мозг?..

И почему я в эти секунды так и не скончалась, когда ощущала, что была уже на грани?..

* * *