В любви и на войне все средства хороши! Книга 2

Отодвинув от себя опустевшую тарелку, обхватила ладонями теплые бока глиняной чашки. Ароматный парок от яблочного взвара с медом и корицей, вившийся над ее поверхностью, приятно щекотал ноздри. Хотелось вдохнуть полной грудью, прикрыть глаза и снова представить себя дома. Я не отказала себе в этой малости, полностью положившись на слова Грэга, что здесь я в безопасности даже одна.

Сидя с закрытыми глазами, я мелкими глотками попивала вкусный напиток, словно согреваясь изнутри. Вроде еще не слишком холодно, а мне с самого утра как-то зябко было. Словно предчувствие какое-то тревожило. Или просто беспокойство накрыло. Я ведь еще никогда, — никогда! — не ходила по морю на корабле. А учитывая, что пловец из меня в принципе, практически никакой, то что делать в случае, если я случайно выпаду за борт? Или если вдруг начнется шторм и судно опрокинется?

Картины в воображении вставали одна хуже другой и я, передернувшись, поспешила открыть глаза, чтобы избавиться от страшных и навязчивых видений. Нечего пугаться раньше времени. Может, мы вообще на корабле недолго пробудем? Да и присмотр за мной внимательный, даже если в воду бултыхнусь, пропасть не дадут. В этом я уверена!

И словно в ответ на мои мысли, к моему столику кто-то подошел и остановился рядом. А я, заметив боковым зрением полу темного плаща, не торопилась поднимать голову, упрямо всматриваясь в содержимое своей кружки. С Роном я после сегодняшнего утреннего выяснения отношений говорить не хотела. Надеялась, что они с Грэгом спустятся вместе и это избавит меня от необходимости общаться с ним напрямую.

Молчание затягивалось, мне становилось все более неловко. Тем более, что нависший надо мной человек и не думал присаживаться или еще как-то подавать признаки жизни. Просто стоял рядом и все. Осененная запоздалой мыслью, что это может быть вовсе и не Рон, резко подняла голову и чашка выскользнула из моих ослабевших пальцев, гулко стукнув днищем о столешницу. А я ошарашено застыла, не веря своим глазам.

— Ну, здравствуй, Эри… — раздался тихий, знакомый, но полный какой-то новой невыразимой нежности, голос.

— Макс-имилиан…? — Быть того не может! — А ты что здесь делаешь?

— За тобой пришел, — усмехнулся парень и, перестав, наконец, стоять над душой, присел на соседний стул.

Положил руки на столешницу и чуть подался вперед, пытливо вглядываясь в мое лицо, словно изучал его черты заново.

— Я же просила тебя оставаться в госпитале. Совсем трибунала не боишься? — я сердито скрестила руки на груди и откинулась на спинку, увеличивая между нами дистанцию.

— А еще ты говорила, что уходишь всего на пару дней и скоро вернешься обратно. И что задание простое и безопасное. Тебе не кажется, что ты была со мной… нечестна?

Этот выпад я решила просто проигнорировать. Не объяснять же ему, почему я здесь оказалась и как дошла до жизни такой? Планировала одно, получилось — другое. Но его это никак не касается. Да, слукавила немного тогда, ради его блага старалась. Ради себя тоже. Не хочу его видеть, просто не хочу. О задании думать надо, а не о сердечных разочарованиях. И вот, гляди же, явился, не запылился! Будто звал его кто. Или ждал.

Кстати, а как он на мой след-то вышел? Вдруг за ним кто-нибудь еще подтянется?

— Как ты меня нашел?

— Сердце подсказало.

— Очень смешно!

— А кто сказал, что я смеюсь? — неожиданно серьезный взгляд в сочетании с мягкой, чуть насмешливой улыбкой заставил меня почувствовать себя неуютно. — Если ты вдруг по какой-то причине испугалась и передумала, то это не значит, что я тоже откажусь от своих намерений. И отпущу тебя на все четыре стороны.

Подобное упрямство удивило, если не сказать, что потрясло. Ведь молодой еще, по сути, парень. Ему бы смущаться, да сомневаться во всем надо. А он прет напролом, как таран и даже возражений никаких слушать не хочет. Раньше, значит, все видел, понимал, но не нужна я ему была. А тут вдруг решил с какого-то перепугу, что я — это то, что ему для полного счастья не хватает и черт знает что творить начинает, вопреки воспитанию, субординации и даже банальному инстинкту самосохранения.

Чего греха таить, с одной стороны это было очень приятно, прямо бальзам на уязвленную израненную душу. А вот с другой — сердило. Есть такое слово — поздно! Поздно и все, не вернешь уже ничего, не переделаешь. Я изменилась, обстоятельства изменились, — да что там! — весь мир словно встал с ног на голову. Так что не нужно меня тянуть обратно в прошлое. Туда мне возврата нет.

И путь сердце все еще предательски екает при виде когда-то таких родных и любимых черт, но поддаваться слабости я не намерена. Раз решила сама свою жизнь строить и идти только вперед, нечего и отступать. Потерял Максимилиан мое доверие. Насовсем. А хорошего брака без любви и уважения не получится. Да и «навоевалась» я уже, спасибо фронту и заданию этому неожиданному. Переносить боевые действия в семейную жизнь и «драться» с его родственниками, которые никогда не примут меня, как равную — вот уж увольте!