В логове льва

— Боюсь, нет. Зато мы можем повысить свои шансы на успех. Капитан Уилсон по целому ряду причин вынужден будет остаться на борту. Лейтенанту Сименову придется расстаться с машинным отделением и занять его место. Мистер Фокс искушен в подобных делах и сыграет свою роль без сучка без задоринки. Так что только вам, генерал Шерман, придется быть актером в театре, весьма удаленном от театра военных действий.

— Я что-то не понял.

— Позвольте растолковать. Если я не ошибаюсь, когда вы участвуете в бою как офицер, вы получаете донесения, принимаете решения и действуете на их основании. Ходят легенды, что в самой гуще сражения вы остаетесь самым хладнокровным, самым отважным из воинов. Теперь же вам надлежит собрать всю свою волю, весь свой разум для участия в битве совершенно иного рода. Вам надлежит стать русским военным моряком среднего возраста — который, вполне возможно, встречался с иными из сотрапезников в бою. Они вам не по душе; быть может, вы питаете некие подозрения касательно истинных причин приглашения. Мы, русские, бываем очень мрачными и подозрительными — именно это вы и должны чувствовать. Не выставлять эти чувства напоказ поминутно, но проникнуться ими. Вы меня поняли?

— Пожалуй, да. Что-то сродни роли в пьесе.

— Отлично сказано, — обрадовался Фокс. — По-моему, завтра вы справитесь отлично, просто великолепно.

* * *

Трапеза проходила довольно благополучно, хоть и в натянутой обстановке. Их усадили в кругу младших офицеров, вдали от стола знати, где сидели адмиралы и генералы морской пехоты. Поднимали тосты за королеву, вызывавшие у американцев смешанные чувства. Было шумно и душно, так что немудрено было выпить лишнего и приходилось проявлять осмотрительность. Шермана усадили напротив закаленного в морских сражениях ветерана в расшитом золотом мундире, грудь которого украшало множество боевых наград. Едва кивнув головой в знак приветствия, этот капитан потерял к русским всякий интерес, налегая на еду и выпивку. Теперь же, порядком набравшись, начал проявлять сильную неприязнь к Шерману.

— Ты говоришь по-английски, рюсски? Знаешь, что я говорю? — он возвысил голос, будто громкость могла способствовать взаимопониманию.

— Nyet, nyet, — отрезал Шерман, отворачиваясь, и пригубил вина.

— Держу пари, что понимаешь. Сидишь тут и подслушиваешь за милую душу.

Фокс, заметивший, что назревает скандал, попытался разрядить обстановку:

— Pardon, monsieur. Mon compaqnon ne parle pas anglais. Parlez-vous franfais?[14]

— Еще лягушатников тут не хватало! Вам тут не место. Мы надрали вам задницу в Крыму, так теперь вы лезете сюда шпионить…

Корженевский, сидевший дальше вдоль стола, поспешно встал и рявкнул вроде бы по-русски какой-то приказ. Лейтенант Сименов, оттолкнув стул от стола, подскочил на ноги; Фокс и Шерман, увидев это, последовали его примеру.

— Боюсь, наше присутствие здесь нежелательно, и мы должны удалиться, — бросил граф.

— Уйдете, когда вам будет сказано, черт вас побери, — гаркнул капитан и тоже встал, пошатываясь.

Внезапно появившийся на сцене капитан Джонстон попытался загладить неловкость.

— Сейчас не время и не место для подобных…

— Согласен, Марк, — перебил его Корженевский, ткнув большим пальцем в сторону двери. — Однако будет разумнее, если я и мои офицеры удалимся. Спасибо за любезность.

Они поспешно ретировались, стремясь поскорее выпутаться из сложного положения, испытав немалое облегчение, когда дверь захлопнулась за ними, приглушив пьяные вопли британского капитана.

— Скверно, — сказал Корженевский, как только они покинули здание. — Они все еще держат на нас зуб из-за Крыма, и подобное только бередит старые раны. Как бы мне ни хотелось, отплыть нынче же вечером мы не осмелимся — слишком уж подозрительно. Но утром непременно отплывем вниз по течению, как только я раздобуду лоцмана.

В ту ночь они почти не сомкнули глаз и на рассвете один за другим собрались в кают-компании, где стюард поставил кофейник, источающий аромат свежезаваренного кофе.

— Я вернусь с лоцманом при первой же возможности, — сообщил граф, отставив чашку и хлопнув себя по карману, отозвавшемуся звоном монет. — Я готов пойти на подкуп, если придется. Этот континентальный обычай еще не прижился в этой стране. Впрочем, при виде золота здешний народ учится очень быстро. Вахтенный офицер — лейтенант Сименов, из чего следует, что остальные могут не показываться.

Менее часа спустя, когда Фокс только-только покончил с бритьем и натягивал китель, на сходнях послышались какие-то крики. Поспешив на палубу, он стал свидетелем стычки: английский пехотный офицер поднимался по сходням, а за ним по пятам следовали пятеро вооруженных солдат. Преграждавший им путь Сименов что-то гневно кричал по-русски.

— Da! — окликнул его Фокс, не придумав с ходу ничего лучшего. Обернувшись, Сименов что-то крикнул ему. Глубокомысленно кивнув, Фокс обернулся к сердитому офицеру.

— M'excuser — mais nous ne parlons pas anglais. Est-ce que vous comprenez franfais?[15]