В ловушке

— Эй, новички! — воззвал Бармин. — Это к тебе, Веня, относится, и к тебе, Волосан. Смотрите и запоминайте. Первая дверь направо — кабинет начальника, ничего хорошего вас там нс ждет и ждать не будет. Зато вторая дверь — ого! Снимите с благоговением шапки — это камбуз!

«Здравствуй, домишко, родной, — с волнением подумал Семенов. Прошел из кают компании в радиорубку, отскоблил снег с окна — Померзнул ты, братишка, за год. Ничего, скоро мы тебя отогреем, перышки твои почистим, и снова ты станешь нашим теплым жильем».

Вошел Гаранин.

— Мои игрушки в порядке, — поведал он, — хоть сейчас давай погоду. А рация?

— Застыла, зуб на зуб не попадает, ответив Семенов. — Будем греть в спальных мешках, отдельными блоками.

— Не припомню, чтобы мы с тобой хотя бы на несколько часов оказались без связи.

— Да, неприятное ощущение, — согласился Семенов. — К вечеру, Андрей, Восток подаст голос!

— Дома радио всегда выключаю, а сейчас даже утреннюю гимнастику с удовольствием бы послушал.

— Могу устроить, приемник-то я взял с собой.

— Погоди, ребята в медпункте сервировали стол. Пошли перекусим.

— Аппетита нет.

— У меня тоже. Хоть чайку попьем.

— Чаек — другое дело!

В крохотном, метра на три, медпункте было тепло: Филатов зажег паяльную лампу, и она быстро согрела воздух. Со стены людям ласково улыбалась длинноногая девушка в бикини. Она только что вышла из моря, и крупные капли скатывались с ее загорелого тела.

— Твое здоровье, крошка! — Филатов прихлебнул чай. — Побереги улыбку, через год увидимся.

Отвинтив крышку двухлитрового термоса, Бармин налил крепкого чая Семенову и Гаранину. Из другого термоса Дугин доставал переложенные хлебом котлеты.

— Фирменное блюдо ресторана «Собачий холод»! — похвалил Бармин, энергично работая челюстями. — Ешь, Волосан, за все заплачено. И не смотри на меня скорбными глазами, гипоксированный ты элемент?

— Какой элемент? — спросил Филатов.

— Что у тебя было в школе по химии? — поинтересовался Гаранин.

— Тройка с курицей, — ответил за Филатова Бармин и пояснил:— Веня долго кудахтал, пока не выпросил у учителя тройку. Оксиген, детка, это кислород. Его-то Волосану и не хватает, оттого он и молчаливый, слова из него не вытянешь. И ты, Веня, гипоксированный. Хочешь, скажу, как я это узнал?

— Ну?

— Ты тоже перестал лаять.

— Это ты зря, док, — вступился за товарища Дугин — Часа не прошло, как он меня в самолете облаял, Волосан подтвердит.

Услышав свою кличку, Волосан, который без видимой охоты жевал котлету, встрепенулся было, но в игру не вступил.

— Эх, Волосан, Волосан! — с сочувствием проговорил Бармин. — Где твой гордо поднятый хвост?! Ты ведь теперь восточник, первый пес на Востоке, понял? Автографы будешь раздавать!

— Погаси ламлу, Веня, — сказал Гаранин. — Угорим.

— Да, таким теплом баловаться не стоит, — поддержал Семенов. — Сгорание здесь плохое, от газа одуреем… А Волосана давайтека сунем в спальный мешок, пусть вздремнет, пока мы наводим порядок. Так, ребятки. Вы втроем пойдете к дизелям, а мы с Андреем Иванычем займемся рацией. Сколько времени тебе понадобится, Женя?

— Сначала отогреем дизеля, это раз, — начал Дугин. — Подготовим емкости для охлаждения — два, подключим аккумуляторы для стартерного запуска — три… Ну, часа два, два с половиной.

— Не забыл восточное хозяйство,? — улыбнулся Семенов.

— С закрытыми глазами, Николаич!

— Тогда командуй, тебе и карты в руки.

Дугин встал.

— Пошли, братва.

— Док, — обратился к Бармину Филатов. — Тут по твоей медицинской части… поможешь?

— Что?

— Лампы и аккумуляторы нужно перетащить в дизельную, полы подмести.

— Это мы запросто, это мы в ординатуре проходили. — Бармин важно кивнул. — Веник вульгарис!

Радиостанция — приемник и передатчик — была смонтирована в двух металлических шкафах-стойках и состояла из нескольких блоков. Эти блоки в несколько десятков килограммов каждый предстояло вытащить и уложить в спальные мешки.

— Весь смысл в том, чтобы отходили они постепенно, — сказал Семенов — Без большого перепада температур.

Работали медленно, подолгу отдыхая.

— В дизельной сейчас тепло, — позавидовал Гаранин. — Авиационная подогревальная лампа, небось, в несколько минут всю стужу оттуда вытеснила.

— Я Сашу предупредил, чтобы не забывал проветривать, — отозвался Сеченов. — Так что вряд ли у них намного теплее, чем у нас. Деликатнее, дружок, блок питания!

Уложили, закучали в спальный мешок, снова уселись отдыхать. Помолчали, налаживая дыхание.

— Вот и согрелись немножко, — улыбнулся Семенов. — Амундсен сказал, что единственное, к чему нельзя привыкнуть, это холод. И согревался работой.

— К Южному полюсу он добирался на собаках, — напомнил Гаранин, и подъем на купол происходил постепенно. В этом все дело — постепенно! Поэтому Амундсен и его товарищи не очень страдали от кислородного голодания.

— Как наши ребята в санно-гусеничном походе, — кивнул Семенов.

— В первые дни на Востоке у меня всегда возникает комплекс неполноценности. Я кажусь себе старым и дряхлым…

— Но потом, — подхватил Семенов, — ты видишь, что юный Филатов — такой же гипоксированный элемент, и тебе становится легче. Так, что ли?