В ловушке

— Subito,[33] синьора. Маленькая бутылка? Большая бутылка?

— Пожалуйста, большую.

— Конечно. Большое всегда лучше, чем маленькое, правильно, синьора?

Йон поднял глаза от меню и успел увидеть, как парень недвусмысленно подмигнул. Вот подонок!

Юлия оставила без внимания его развязность и повернулась к Йону:

— Ты что-нибудь выбрал?

— Мы возьмем «Пино гри». Пол-литра.

Подонок записал заказ, одновременно пялясь в вырез на блузке Юлии.

— Все? — Его бас сделался еще гуще.

— Да, — нетерпеливо произнес Йон. — И заберите отсюда грязные тарелки.

— Конечно. — Раздражающе медленно он наклонился над столом. На мизинце левой руки красовался аляповатый перстень. Настоящий подонок.

Йон дождался, когда парень скрылся где-то в недрах кафе, и сказал:

— Может, тебе немножко застегнуться?

Юлия опустила глаза на блузку.

— Ой! — воскликнула она и застегнула пуговицу, которую недавно расстегнул Йон. — Вот из-за чего он так пялился!

— Ты явно ему понравилась.

— Ну и что? Ведь это входит в их стандартную программу — заигрывать с посетительницами. Ты знаешь, чему я вообще не могу поверить? Тому, что у тех детей было что-то вроде дрожательного паралича — я имею в виду их непрерывный танец. Вероятно, он был заразительный.

— У каких детей? — Йон был весь в мыслях о наглости кельнера-итальянца.

— Ну, у тех ста тридцати детишек, которых увел за собой Крысолов. Неужели у всех началась пляска святого Витта? Из-за того, что он играл на дудочке? И почему за ним пошли дети, а не взрослые?

Столик отчаянно качался. Йон взял подставку для пива и сунул под ножку.

— Может, неведомая сила перенесла их в Трансильванию и они сделались маленькими вампирчиками? Такая версия тоже имеется, если я правильно понял Концельманна. То есть Маркуса.

— Это лучше, чем если бы они заболели чумой и были из-за этого изгнаны из города, — сказала Юлия. — Представь себе, какой ужас. И все это обрастает чертовой уймой легенд… Ага, что я тебе говорила? Наши шпионы рыщут повсюду.

Она опять помахала кому-то рукой, в то время как Йон наблюдал за кельнером, явившимся с напитками. Парень так неловко поставил перед Юлией поднос, что вино выплеснулось из графина на пластиковую столешницу.

— Scusi,[34] синьора.

Извинение сопровождалось новым взглядом в вырез Юлии и широкой ухмылкой. Йон с трудом сдерживался. Кельнер вытащил из стаканчика бумажную салфетку и небрежно промокнул жидкость. Когда он снова уставился на Юлию, Йон не выдержал.

— Лучше смотрите, что вы делаете — резко заявил он, — нечего размазывать вино по столу! И оставьте нас в покое.

Парень бросил на Йона выразительный взгляд, а уходя, нарочно задел своим бедром в черных брюках голую руку Юлии. Йон впился пальцами в подлокотники, чтобы не вскочить и не вцепиться в наглеца.

Казалось, Юлия, жадно пившая воду, не заметила этого прикосновения.

— Больше всего мне нравится версия, будто он был явившимся на землю дьяволом, — сказала она. — Этот Крысолов с дудочкой. Если принять ее, все прекрасно объясняется.

— А ты сама веришь в нее? — При ходьбе кельнер покачивал бедрами. Может, был уверен, что Юлия смотрит ему вслед?

— Еще не решила, — ответила она и засмеялась. — Во всяком случае, до сих пор я его не встречала. А ты?

Перед мысленным взором Йона возникло черное ночное озеро Уклей-Зе. Если бы он и мог когда-нибудь поверить в дьявола, то именно там и тогда. Он заставил себя сделать перед Юлией многозначительную мину, потом схватил стакан и сделал маленький глоток. Коли вино окажется дрянным, он размажет этого подонка по стенке, по всем правилам искусства. Но «пино» оказалось на редкость вкусным и даже нужной температуры. Для претензий не нашлось причины.

— Если что-то пропадает, и мы не можем объяснить, как и почему, — сказала Юлия, — это раздражает, сбивает с толку. Вчера на прогулке Людмила рассказала мне, что ей приснились дети. Они как бы растаяли у нее на глазах, и среди них были ребята из «Буша». У нее в шестом классе учится сестра, так вот она тоже растаяла.

— Кстати, о «Буше», — сказал Йон. — Как там твой договор, ты же просила его продлить. Тебе уже дали какой-нибудь ответ?

— Школьное ведомство? — Она скривила рот. — Я стою в списке претендентов. Знаешь, какой он длинный?

— Что же ты станешь делать, если не получишь место?

— То же, что и делала. Пойду на биржу труда. — Она поглядела вслед близнецам с пирсингом, которые положили чек на стол и удалились ровным шагом, четыре необычайно длинные ноги в узких кожаных штанах. В этот момент зажглись уличные фонари, и в их свете вспыхнули белобрысые ирокезы обоих мальчишек.

— Ты не хочешь плотней заняться своими картинами и композициями?

— Не знаю, — ответила она. — Я уже поняла — Гамбург для этого не слишком подходит. Возможно, лучше попытать счастья в Мюнхене. Или в Берлине.

Они немного помолчали. Мысленно Йон увидел, как она садится в поезд с новым чемоданом и большой папкой.

— Значит, ты будешь все время ездить? — спросил он наконец. — Мне это не нравится.

Она выпрямилась и зевнула.