В ловушке гарпий

У меня зреет твердое намерение выяснить с ним вопрос о взаимоотношениях лжи и профессии, но Брюге опережает меня.

— Ладно! Вы что, намерены требовать опровержения?

— Чего-чего?

— Опровержения в газете… “Наш репортер был введен в заблуждение… Улики не выяснены до конца…” Или… погодите-ка!

За стеклами очков проблескивает идея.

— Эврика! — он с размаху опускает стакан на стол. — На первой полосе! Крупно: “Эксперт опровергает “Кронсхавен тиднинген”! С фотографиями. Интервью года! Недурно?

Его нахальство столь неподдельно, что просто обезоруживает. Я принимаюсь хохотать, раздражение улетучивается.

— Значит, вот как вы представляете себе свои завтрашние сто строк? Не выйдет1 Интервью года подождет. Расплатимся иначе!

Он щурится. Кто его знает, о чем он сейчас думает.

— Мне нужна пленка, которую вы отсняли на месте происшествия.

— О’кей! — соглашается он моментально. — Заскочим в редакцию и вы ее получите. Еще по одному “форте” за примирение?

— Нет. Если вы действительно желаете примирения, надо вставать. Я хотел бы как можно скорее получить эту пленку!

Я встаю первым. Брюге кладет деньги на скатерть и неохотно следует моему примеру. Девицы в узких джинсах бросают последние косые взгляды и списывают нас со счета.

Мы переходим на противоположный тротуар и я вновь глубоко вдыхаю запах типографской краски. Она уже легла на страницы газеты. Шустрый парнишка обходит клетушки редакции и на каждый стол кладет по свежему номеру. Коридоры уже пусты и полутемны. Лишь над дверями устало светят голубоватые люминисцентные лампы.

Я вхожу вслед за Брюге в его клетушку. Она рассчитана на двух человек. В ней два голых письменных стола, телефон и простенькие настенные часы. В принципе довольно неуютно.

— Располагайтесь, — приглашает он, придвигая мне легкий трубчатый стул от соседнего стола. — Сейчас поищем.

Он садится за свой стол, выдвигает верхний ящик и начинает в нем рыться.

— А вы не запираете стол на ключ? — как можно спокойнее задаю ему вопрос.

— А зачем? — ухмыляется Брюге. — Какому психу придет в голову копаться в моих рукописях?

Я-то не рукописи имел ввиду. Однако предпочитаю заметить для ясности. Тем временем Брюге вынимает несколько кассет с фотопленкой и небрежно бросает их на стол. Потом одну за другой начинает рассматривать, используя свет настольной лампы.

— Вот то, что вам надо, — говорит Брюге и протягивает мне одну из кассет.

Я с поклоном прячу ее в карман. Брюге встает, чтобы проводить меня.

— Вообще-то… — говорит он, — мне тоже здесь делать больше нечего. Вам куда? Могу подвезти.

Я не больно горю желанием любой ценой оставаться в его компании, но ловить такси в такое время — занятие не из приятных. Так что лучше воспользоваться его предложением.

И вот мы уже у него в машине. Брюге ведет совсем прилично, и не подумаешь, что выпил. Видать, это ему не впервой. Он ловко справляется с перекрестками и, наверное, выбирает улицы, на которые редко заглядывает транспортная полиция. У пансионата мы прощаемся. Я уже у двери, когда он опускает переднее стекло, высовывается из машины и кричит мне вдогонку:

— А может, дадите все-таки интервью?! С моей помощью недолго и прославиться!

Затем дает газ и резко трогается с места.

Я вхожу в фойе и направляюсь к администратору. Сейчас здесь тихо и спокойно. Никого нет, можно поговорить спокойно.

Наверное, он ждет моих вопросов. Кольмар или Ханке уже беседовали с ним, но нелишне самому выяснить кое-какие подробности.

— Можно попросить вас… на пару слов?

— Разумеется, — с готовностью отвечает администратор и выходит из-за конторки.

— Вы знали доктора Манолова, моего соотечественника?

— Трудно сказать, — неопределенно улыбается он. — Для нас гости — это, скорее, номера.

— Номера?

— В том смысле, что мы связываем с определенным лицом только номер его комнаты. Упомнить все имена просто невозможно. Но жильца из триста шестого я хорошо запомнил.

“Номер триста шестой” — вот и все! А сколь различны мы для каждого из знакомых!

— В тот… последний вечер вы дежурили?

— Да. Уходя, он оставил мне ключ.

— Вам оставляют ключи десятки людей, не правда ли?

— Нет, не совсем так, — он опять неопределенно улыбается. — Поздним вечером их не так уж много. И потом… несколько вечеров подряд он уходил в одно и то же время.

— Что-нибудь привлекло ваше внимание? Он торопился?

— Не сказал бы.

Довольно скользкая формулировка.

— Кто-нибудь ждал его? Он с кем-нибудь встретился?

— Я не заметил. В тот вечер у меня было много работы.

В его словах есть какой-то трудно уловимый нюанс. И мне необходимо немного подумать, прежде чем задать следующий вопрос.

— Значит, в другие вечера он с кем-то встречался?

Небольшая заминка. И ответ:

— Мне кажется, да. Два или три раза до… инцидента он уходил вместе со своим коллегой.

Я прошу описать коллегу, но результат получается чересчур туманным. И мне больше ничего не удается из него выжать, как ни стараюсь.

Благодарю администратора и поднимаюсь к себе в комнату.

Все вещи на своих местах. Никто не прикасался к ним можно сказать — со вчерашнего дня, ведь стрелки часов уже перевалили за два ночи.