В ловушке с врагом

Мне было не по себе. Я, честно признаться, задалась добрым десятком вопросов, пытаясь понять причины такого нахального поведения этого профессорского сынка. А еще больше меня волновал ступор, в который я впала от его закидонов. Ступор для меня не характерный.

Из-за этих раздумий меня стали посещать нехорошие мысли, потому я решила завязать разговор с единственным с кем могла его завязать.

— И когда ты от нас съедешь? — спросила я. — У тебя же своя квартира.

— Вы только посмотрите на нее, я и месяца с ней бок о бок не прожил, а она меня выгоняет. А еще сестрой себя называет. Эх…

— Я тебе не сестра!

— А кто ты мне?

— Одногруппница, Игнатоненавистница…

— Это я заметил.

— Посмотрите, какой наблюдательный.

— А почему бы и да?

— Идиот, — выпалила я.

— Кажется, наш разговор зашел не туда.

— Как и любой наш разговор.

В салоне воцарилась тишина.

Две тоскливые песни спустя.

— В туалет хочу, — пробормотал он и глянул на навигатор. — Ага, — согласился он сам с собой. — Туда и заедем.

Я удивленно глянула на него. Игнат это, видимо, почувствовал и бросил на меня ответный взгляд.

— Что? — спросил он.

— То есть, ради меня мы никуда заезжать не стали бы?

— Тебе зацепиться больше не за что или просто скучно?

— Просто, — ответила я.

— Так я и думал — дура!

Звучал он как-то обидно. Будто я его чем-то разозлила, а чем не знала. Поэтому я ему ничего не ответила и уставилась в окно, в котором мое резко погрустневшее отражение виделось отчетливее окружившей нас природы.

Всю дорогу до ближайшей заправки мы провели молча. Игнат даже музыку включать не стал.

Меня начали раздирать какие-то непонятные чувства. Он меня бесил — это я осознавала отчетливо, но что-то в нем в этот вечер стало не так. Или во мне. Раньше наедине мы оставались только в аудитории, да и то он на первой парте, а я на галерке с наушниками в ушах.

Я не заметила как мы снова остановились. Озираясь по сторонам, я увидела спрятавшийся за стоянкой придорожный мотель и заправку напротив через дорогу.

— Мы не там остановились, вроде как, — подметила я.

— На улице минус пятнадцать, сильный ветер и снег повалил.

— И что?

— Ну, если хочешь отморозить задницу, то дуй в уличный туалет на заправке, — повысив голос, ответил Игнат.

— Ты чего разорался? — удивилась я.

— Ты по-другому не понимаешь, что ж мне еще остается.

— Ну да, конечно, — ответила я и вышла из машины, хорошенько так хлопнув дверью, зная, что ему это не понравится.

В ту же секунду ветер принялся меня обнимать, влезая без спросу под расстегнутую куртку. Я наспех запахнулась, накинула капюшон и, опустив голову, короткими перебежками, глядя по сторонам, двинулась через дорогу к заправке.

Меня встретила заваленная снегом канава, которую не пойми по какой тупости, хотя ясно по какой — по своей, я приняла за засыпанную снегом тропинку. Ну, вот такая я.

На втором шаге я провалилась по колено, и взять бы да остановиться, но нет, я шагнула еще. Сугроб скушал обе моих лапки и, не удержав равновесие, я присела на попец.

— Я вот смотрел на тебя и думал — затупишь или не затупишь? — послышался голос Игната. — Затупила все-таки.

Не знаю почему, но я рассмеялась и улеглась на спину.

— Приветики, — выпалила я сквозь хохот. — Как делишки?

— И чего ты смеешься?

— Я не знаю, — ответила я и расхохоталась еще сильнее.

— Ой, дурная, — пробубнил Игнат и, схватив меня под руки вытащил из природной ловушки. После схватив за руку, точно я ребенок, потащил меня в нужном направлении.

В тени заправки ютился маленький деревянный ящик с косой дверью и глубокой благоухающей дырой.

Мой новоявленный сводный брат благородно отворил передо мной скрипучую дверь и чуть поклонившись, предложил пройти внутрь. Я подхватила его игру, сама не знаю на кой черт, тоже поклонилась и проследовала в уборную.

Дверь захлопнулась, и мне стало очень некомфортно.

— Ты можешь отойти? — выкрикнула я.

— Я тебе охраняю.

— Единственный от кого меня надо охранять — это ты. Отойди на пару шагов.

— Да-да-да, — ответил Игнат.

— Ты отошел?

— Да отошел я, отошел. Шевелись там, ты не одна.

Когда я вышла, он протянул мне влажные салфетки.

— С тебя массаж, — сказал он и, не дав мне шанса возразить, скрылся за дверью туалета.

Никакого массажа я ему делать не собиралась. Но на кой-то черт принялась представлять его тело. И допредставлялась до того, что щеки мои налились румянцем. Даже жарко стало.

Из-за таких мыслей эта поездка стала мне казаться еще более идиотской затеей. Не хватало мне еще сдружиться с ним. А если еще и одногруппники узнают, что мы теперь родственники?

А потом мне почудилось, что фантазии мои минутной давности стали явью, и я разгорелась пуще прежнего. Потому первое, что я сказала ему, когда он меня одернул — это: «А ты спортом занимаешься?»

Он стоял с протянутой рукой и смотрел на меня недоумевающим взглядом.

— Салфетки дай, — сказал он, — третий раз прошу уже.

— Ой, — ответила я и протянула ему маленькую упаковку.

Игнат осмотрелся по сторонам.

— Голодна? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Тогда поехали дальше.

— Угу.