В лучах прожекторов

Опомнившись, повернул голову назад и увидел, что хвост цел, а мы пикируем. Моментально схватил ручку, нащупал сектор газа и стал выводить самолет из пике. Машина слушалась.

На высоте примерно трехсот метров удалось наконец выровнять самолет. На станции начались пожары. Это следующие за нами экипажи сбрасывали на головы фашистов свой смертоносный груз. Когда осветительные бомбы догорели, на цель вышел Супонин и вновь «повесил» четыре «фонаря». Термитные, фугасные и осколочные бомбы рвались в разных концах станции.

А мы, что называется, «на всех парах» устремились домой.

Сели благополучно. Выключив мотор, я сказал подбежавшему технику:

— Женя, осмотри хвост, нас чуть не тюкнули.

Дворецкий достал фонарь и стал внимательно осматривать хвостовое оперение. Стабилизатор, руль поворота и фюзеляж были пробиты более чем в пятидесяти местах. В лонжероне стабилизатора застрял солидный осколок. Осторожно вынув, Дворецкий передал этот «трофей» мне. Долго я носил его в планшете как память о «Карачевской операции».

После полетов Скочеляс вновь пошел к командиру полка и попросил разрешение слетать в Орел. Тот не возражал.

— Хорошо, лети. Только осторожнее. Даю тебе три дня отпуска.

Летчик Умелькальм доставил Михаила на небольшую площадку около Орла, а сам вернулся в полк. Потом Скочеляс рассказывал, как он шел, нет, не шел, а бежал к родному дому. Живы ли родные?

На двери дома висел замок. Разные мысли лезли в голову. Раз дом заперт — значит, в нем кто-то живет. Скочеляс зашел к соседям. Те сообщили, что отца расстреляли, мать куда-то уехала, а в доме живет его бабушка. Вернулся к дому. Замка на двери уже не было. Со слезами Михаила встретила бабушка. Она рассказала, что отец перед приходом немцев успел эвакуировать мать вместе с братом и сестрой, а сам уехать не смог. А бабушка уезжать отказалась.

После захвата Орла фашисты приказали под угрозой смертной казни всем машинистам явиться в комендатуру. Отец Скочеляса — Петр Демьянович — не пошел, а кто-то из предателей донес. Через три дня отца Михаила забрали и расстреляли «за неподчинение немецким властям». Бабушка хотела похоронить его, но фашисты не разрешили. Она так и не знает, где сейчас лежит отец.

Тринадцатого августа нас вновь подняли по тревоге.

На КП командир полка обратился к летчикам:

— Наши войска неудержимо идут на Запад. Мы давно не бомбили аэродромы противника. И вот сегодня получен приказ нанести удар по аэродрому Городище. Там скопилось много транспортных pi боевых самолетов. Задача — уничтожить их!

Выполнять задачу решили несколько необычно. Часть полка выделялась для отвлечения и подавления средств ПВО. Основные же силы должны были подойти на бреющем к аэродрому Городище и нанести внезапный удар.

В нашей практике еще не было случаев ночных действий с бреющего полета. Долго мы «обмозговывали» детали.

Третья эскадрилья по выучке летного состава считалась в полку слабее других, поэтому ей поручили отвлечь на себя средства ПВО. Первая и вторая эскадрильи составляли ударную группу.

Если раньше мы взлетали по готовности каждого экипажа, то на этот раз решили вылетать строго по времени, чтобы дистанция между самолетами была минимальной. Это позволяло быстрее проскочить зону ПВО и нанести сосредоточенный удар.

Полк поднялся в воздух. Мы с Пахомовым шли шестыми. Наша эскадрилья должна была первой выйти на цель.

Подойдя к станции Чернец третья эскадрилья была встречена световым щитом прожекторов. Шли почти у самой земли. Прошли поселок имени Воровского. Третья эскадрилья, выполнив свою задачу, повернула обратно. Мы пошли одни. При подходе к северной окраине Брянска засветили прожекторы, застрочили пулеметы, тяжело заухали зенитки. Спина стала мокрой от холодного пота. Всегда спокойный Корнеич бархатным голоском передает:

— Коля, чуть правее… Прожектор слева остался… Хорошо…

— Ты держи пулемет наготове, — прервал я его, — сейчас выскочим на аэродром — и бей…

Чем ближе к цели, тем крепче руки сжимают ручку управления. Штурман предупреждает:

— За домами цель!

— Ясно.

Рогатки лучей прожекторов стеной встали вокруг аэродрома, когда первые самолеты сбросили бомбы. Отсвет взрывов и пожаров, трассы пуль и зенитных снарядов полосуют ночь. Прижавшись к земле, ожидают своей участи самолеты противника. Десятки осколочно-фугасных бомб падают на «юнкерсы», стоящие на земле.

— Горят, горят… — торжествовал Корнеич и строчил из пулемета по неподвижным фашистским самолетам. И вдруг — ослепительный свет. Прожектор! Один. Второй. Третий.

«Ну, теперь крышка», — мелькнуло в голове.

Нет! Выскочили. Прожекторы остались позади. Первая атака удалась.

Резко развернувшись, обогнули Бежицу с запада и, прижимаясь к Брянским лесам, благополучно возвратились на аэродром. Так был применен новый тактический прием — ночная атака с бреющего полета. Опыт оказался удачным. На следующий день с аэродрома Городище не поднялся ни один фашистский самолет.