В лучших семействах

Или почти успешно. Стоило мне чуть-чуть задремать, как заскрипел ставень или нечто в этом роде. Но в первый миг я подумал, что ставень, и вдруг весь сон как рукой сняло: никаких ставней на окнах не было! Я уже достаточно проснулся, чтобы это утверждать. Звук повторялся с небольшим интервалом. Мало того, что не ставень, это был вовсе не скрип. Похоже на всхлипывание или хныканье младенца; нет, чепуха, звук раздавался за распахнутым окном, а младенцев снаружи не было. Ладно, ну его к черту. Я перевернулся на другой бок, спиной к окну, но звук повторился снова. Я был неправ. Не хныканье, а слабое поскуливание. Наваждение какое-то!

Я кубарем скатился с кровати, зажег свет, пересек холл, подошел к двери Лидса, постучался и вошел.

– Что такое? – громко спросил Лидс.

– У вас есть пес, который скулит по ночам?

– Скулит? Нет.

– Тогда, если вы не возражаете, я выйду и посмотрю. Он скулит под моим окном.

– Может быть, это... Включите свет, пожалуйста.

Я нашарил на стене выключатель и щелкнул им. Лидс сидел на кровати в зеленой пижаме с тонкими белыми полосками. Одарив меня взглядом, из которого я уяснил, что к списку причин, по которым Лидс был против моего пребывания здесь, прибавилась еще одна, он прошлепал мимо меня в холл и в мою клетушку, а я шел за ним по пятам. Несколько секунд он стоял, прислушиваясь, потом подошел к окну, высунул голову наружу, затем, втянув ее назад и ни слова не говоря, быстро вышел, на сей раз даже не взглянув на меня. Я спустился по лестнице следом за ним к боковой двери. Там он одной рукой повернул выключатель, а другой открыл дверь и вышел на крыльцо.

– Боже мой, – выдавил он. – Ничего, Нобби, все будет в порядке.

Он присел на корточки.

Я не собираюсь брать назад свои слова о доберманах-пинчерах, но в тот миг я не стал бы развивать эту тему. Пес лежал на боку на каменной плите, лапы его подергивались, но он пытался приподнять голову, чтобы посмотреть на Лидса; между ребрами, ближе к животу, почти вертикально торчала резная серебряная рукоятка кинжала. Шерсть вокруг слиплась от крови.

Пес перестал скулить. Внезапно он ощерился и еле слышно зарычал.

– Все в порядке, Нобби, – сказал Лидс и приложил ладонь к телу собаки в области сердца.

– Боюсь, что ему уже не помочь, – промолвил он.

– Может, вытащить нож? – предложил я. – Тогда...

– Нет, это его добьет. Хотя он и так уже при последнем издыхании.

Лидс был прав. Пес издох, когда Лидс сидел рядом на корточках, а я стоял, стараясь не дрожать на пронизывающем ветру. Вдруг стройные мускулистые лапы напряглись, дернулись и тут же расслабились, а несколько мгновений спустя Лидс убрал руку и встал на ноги.

– Вы не могли бы попридержать дверь? – попросил он. – Она немного перекосилась и сама не держится.

Я распахнул дверь и подержал ее, пропуская его. Лидс с бездыханным Нобби на руках вошел в прихожую и опустил тело на деревянную лавку у стены. Потом повернулся ко мне.

– Я хочу одеться и выйти осмотреть округу. Можете пойти со мной или оставайтесь дома, как вам удобно.

– Я пойду с вами. Это одна из ваших собак, или...

Он уже шагнул к лестнице, но остановился.

– Нет. Это пес Сары, моей кузины. Вы его видели сегодня вечером. – Его лицо исказилось. – Боже всемогущий, только посмотрите на него! Приполз сюда с ножом в груди! Я подарил его Саре два года назад; два года он служил ей верой и правдой, но приполз умирать ко мне. Ну и дела!

Он зашагал наверх по ступенькам, а я последовал за ним.

За годы работы у Ниро Вульфа мне нередко доводилось проявлять свое умение быстро одеваться, и я был убежден, что в этом деле я дока, но когда Лидс вышел из своей комнаты, я еще сидел и завязывал последний шнурок. Лидс сказал:

– Подождите внизу. Я вернусь через минуту.

Я ответил, что уже иду, но он не стал ждать. К тому времени, как я спустился, его и след простыл, и входная дверь была закрыта. Я отворил ее, вышел на крыльцо и крикнул:

– Эй, Лидс!

– Я же сказал – подождите! – донесся его голос из темноты.

Даже если он решил не брать меня с собой, в таком кромешном мраке мне было за ним не угнаться, так что я посчитал самым разумным обогнуть дом и попытаться разыскать площадку, где стояла моя машина. Найдя ее и отомкнув дверцу, я забрался внутрь и извлек из бардачка фонарик. Я надеялся, что он хоть чуть-чуть уравняет меня с Лидсом при ночных странствиях по окрестностям. Я запер дверцу, посветил вокруг, потом выключил фонарик и вернулся к входной двери.

Послышались шаги, сперва вдалеке, потом ближе, и вскоре Лидс возник в квадрате света, падающего из проема окна прихожей. Он был не один. Впереди, натягивая поводок, бежала собака. Когда они поравнялись со мной, я учтиво отступил в сторону, но пес не обратил на меня ровным счетом никакого внимания. Лидс открыл дверь, впустил собаку и вошел следом; я замыкал шествие.

– Встаньте перед ней, – приказал Лидс, – примерно в ярде, и не шевелитесь.

Я повиновался.

– Знакомься, Геба!