В львиной шкуре (продолжение - 2)

25 октября 1480 года от Рождества Христова всему войску было объявлено о победе и возвращении домой. Кроме этого отправили гонцов в Москву и другие города, чтобы как можно скорее разнести радостную новость по всей Руси. Пусть народ готовится встретить своих победителей…

— Эх, убёгли ордынцы, — то ли радовался, то ли сожалел племянник Кондрата.

— А тебе, Семён, что за печаль? — спросил у него капитан Кудрявцев, подойдя к сотнику для какого-то разговора.

— А пусть бы ещё сунулись! Потопили бы не меньше, чем в прошлый раз!

— Сунулись, говоришь, — Кудрявцев задумчиво почесал подбородок. — А знаешь, Семён, какая самая лучшая битва?

— Конечно! В которой ты одержал верх! — радостно ответил юноша.

— Запомни, — усмехнулся капитан, — самая лучшая битва это та, которой не было.

— Как так? — не понял паренёк.

— А ты у дядьки своего спроси, он тебе расскажет.

Кондрат стоял поблизости и понятливо кивал головой. Его левая рука, удерживаемая перекинутой через шею повязкой, была перебинтована от кисти и до локтя. В отличие от племянника последний бой не прошёл для него бесследно.

— И ещё запомни, — продолжил капитан, — в этой реке потопло столько людей и скотины, что лучше из неё пару лет вообще воду не пить.

— Почему? — удивился Семён.

— Потому что отравлена вся.

— Неужто вообще нельзя пить? — это уже спросил сотник. — Течением же вроде всё смывает…

— Кондрат Петрович, а сколько трупов лежит и гниёт вдоль берегов? Кто их убирать будет?

— Наверное, никто, — пожал тот неуверенно плечами.

— Вот и я про то же. Хотя, в случае большой нужды, пить можно, только сначала нужно воду хорошенько прокипятить, чтобы бурлила минут пятнадцать.

— А это сколько? — удивился Семён.

— Ты что, часов не разумеешь?

— Нет.

— А счёт знаешь?

— Знаю… До тысячи…

— Тогда, как забурлит, начинай считать до своей тысячи. Будет в самый раз.

— Так ведь это долго…

— Долго? — нахмурился капитан. — Вот когда начнёшь по большому ходить кровавым поносом, а от рези в брюхе стенать и молиться, мол, Господи, помоги! То обратит Всевышний к тебе своё лико и спросит: "Зачем я должен помогать лентяю, который не сподобился сосчитать до тысячи?"

— А я покаюсь! — выпалил паренёк.

— И что Господу Богу с твоего покаяния? Тысячи и тысячи страждущих каждый день по всему свету взывают к Нему о помощи. Молодая жена просит о ниспослании ей детей, крестьянин о богатом урожае, мать раненного в битве воина о выздоровлении сына… Скажи мне, где тут место засранцу, который не внемлет к советам старших? Или ты думаешь, что я глупости тебе говорю? Так знай же, многотысячные армии погибали не в славной битве, а от кровавого поноса. Армии! И никакое покаяние их не спасло.

— А может быть, их Господь Бог наказал? — засомневался Семён.

— Их собственная глупость наказала, а не Господь Бог. Вот тебе же лень считать до тысячи, так, причём тут Всевышний?

— Дон капитан, — решил вмешаться Кондрат, — а ты ко мне по какому делу пришёл?

— Да вот, мазь тебе принёс, — и Кудрявцев протянул сотнику склянку из коричневого стекла. — Будешь мазать ей руку два раза в день, утром и на ночь, быстрее заживёт.

— Благодарю, дон капитан. Если бы тогда не ваши трубки, плюющие огнём, уж не знаю, стоял бы здесь перед тобой или нет… С таким оружием никакой враг не страшен…

— Эх, Кондрат Петрович, если бы… Не бывает идеального оружия. Им близи действовать хорошо. А коли нападут в чистом поле конные лучники, то стрелами и посекут… Тем более оружие это очень дорогое и сложное, требует больших забот и внимания.

— Ну, как бы то ни было, всё равно, спасибо! — не стал спорить сотник. — А в знак признательности прошу принять от меня вот это…

По незаметному жесту один из его холопов вынес нечто, завёрнутое в льняное покрывало. Развернув материю, он протянул капитану искусно выделанную шапку на собольем меху.

— Ох, ты! Красота-то какая! — заулыбался капитан. — Что ж, благодарю тебя, Кондрат Петрович. Шапка мне будет в самый раз, тем более зима на носу… Только не могу я принять такой подарок, не отдарившись. А поэтому прими от меня…

С этими словами Кудрявцев отцепил от своего ремня ножны индийской чеканки, в которых находился булатный кинжал с волнообразным клинком и рукоятью из зелёного нефрита. Сотник, не ожидавший такого подарка, даже растерялся вначале.

— Ну, дон капитан, это поистине княжеский подарок…

— Так и твой от чистого сердца, — улыбнулся Кудрявцев. — Ладно, пойду я, дела…

Глядя вслед уходящему капитану, сотник отвесил племяннику здоровой рукой подзатыльник.

— За что, дядька? — насупился тот, потирая ушибленную макушку.

— Это за то, чтобы знал, дурачина, с кем спорить!

Капитан между тем шагал по лагерю мимо аккуратно установленных палаток и улыбался. Шапка ему действительно очень понравилась, но ещё приятнее было видеть обожание в глазах сотника, не ожидавшего получить кинжал, на который он неоднократно заглядывался, когда ему доводилось встречаться с Кудрявцевым по каким-либо делам… Увидев стоящего возле одной из палаток Захара, капитан ему загадочно подмигнул и негромко сказал:

— Ну, что боец, победа? А ты сомневался…