В Маньчжурских степях и дебрях<br />(сборник)

— Тут где-то ключ был.

— Как же-с есть! — воскликнул Петров и сейчас же вскочил. — Сбегать?

— А ты знаешь где?

Петров стоял уже перед ним навытяжку.

С жалобным гуденьем вверху летели пули одна за другой и шлепались в камни.

И казалось — это не пули отбивают с треском от камней мелкие кусочки, а разбиваются о камни самые пули, как мелкие орешки с тонкой скорлупой.

— Знаешь где?

— Так точно.

Жалобно гудят пули над головой Петрова.

— Так точно, — говорит он.

— А где?

Петров поворачивается, протягивает руку в направлении к скалам.

— Вон, видите…

Маленькое облачко пыли поднялось на краю скалы.

— Видите, где сейчас вдарила?

И проговорив торопливо:

— Я сейчас, сидите пока, — он бежит через лощину.

III

Проворно и ловко карабкается Петров вверх по скалам.

Отчетливо видна его фигура на сером, слегка отливающем в желтизну фоне скал.

Рубашка на спине надулась пузырем, шапка сдвинута на затылок, за спиной винтовка.

Затвор винтовки и магазинная коробка блестят на солнце.

И когда Петров нагибается, солнце вспыхивает ослепительно ярко на затворе — точно затвор весь сделан из стекла.

Карабкается Петров по камням, а с ним рядом — его тень. Тень совсем почти лиловая и издали кажется неподвижной — будто она нарисована, будто кто-то кистью сделал это лиловое пятно на серых камнях.

По-прежнему, с жалобным гуденьем, несутся пули через лощину.

Одна, другая, третья… Точно запоздалые пчелы догоняют далеко ушедших вперед товарищей.

Скрылся Петров за выступом скалы, опять появился…

Сперва как свечка загорелся штык на солнце, потом постепенно и вся фигура выдвинулась.

Теперь уж Петров кажется совсем, маленьким — словно игрушечный…

Но все так же он ясно, отчетливо виден.

Видно, как он хватается то той, то другой рукой за камни, за корявую, чахлую поросль между камнями, как от времени до времени быстро заносит правую руку за спину и под приклад поправляет винтовку.

Напряженно, пристально следит офицер за Петровым.

А пули летят, летят…

Мучительно, тоскливо офицеру.

Вот Петров опять словно провалился.

Не задело ли его?

Минута, другая, третья… Нет, жив… Белеется что-то между камнями, что-то сверкнуло, словно кто повел маленьким зеркальцем против солнца. Сверкнуло еще… Опять вспыхнул штык.

Сразу, как на ладони, вырисовалась фигура Петрова.

Во весь рост вытянулся.

Показывает что-то сверху.

— Молодец! — шепчет офицер. — «Молодец», — хочет крикнуть он и чувствует, что не может… Во рту пересохло, и голос гаснет в гортани.

Точно совсем нет голоса, точно голосовые связки тоже засохли, потеряли упругость и эластичность.

Петров начинает спускаться.

Теперь он уж идет прямо навстречу пулям.

Вон одна шлепнулась у самых ног…

Видно, как закурилась пыль.

Офицер крестится.

— Господи, спаси его.

Еще одна… сбоку…

На щеках у офицера загораются красные пятна, глаза блестят лихорадочно.

Он сидит, опершись здоровой рукой о землю, прямо вытянув стан, не шевелясь, не двигаясь.

Еще пуля…

Он уже не слышит свиста пуль… Он видит только, как курится пыль то там, то тут по скалам, вокруг Петрова.

Опять…

Эта, должно быть, мимо уха: облачко пыли поднялось как раз за плечом Петрова на отвесной скале.

Еще ударилась пуля в том же месте.

Потом слева, потом над головой, опять над головой, только несколько выше.

Петров постепенно выходит из сферы боевого огня.

Пули уже не ложились возле него, как раньше, а делали перелет.

Офицер вздохнул свободно.

Когда Петров, спустившись, наконец, опять в лощину, подбежал к нему, он прошептал запекшимися губами, простирая к нему руку:

— Принес!

И сейчас опустил руку и спросил:

— Не задело?

— Никак нет, — ответил Петров. — А воды достал.

Ему действительно удалось добыть воды.

Вода из горного ключа была холодная и свежая.

IV

На перевязочном пункте, куда Петров доставил офицера, предварительно промыв и перевязав ему раны, царила паника.

Японцы обстраивали бараки с ранеными.

Впереди бараков не было наших войск.

Батальоны стрелков вели наступление, как уже было сказано, лесом, много левее бараков.

Но японцы, предполагая, очевидно, что наша боевая линия захватывает и небольшой низкорослый лесок, находившейся впереди перевязочного пункта, сосредоточили значительные силы и в этом месте.

Люди, приносившие раненых и пробиравшиеся к баракам именно небольшим леском против перевязочного пункта, подвергались обстреливанию.

Валились десятками.

Раненые получали новые раны.

Пули роем неслись дальше к скалам, и между ними задевая здоровых и раненых, и в самые бараки.

Японцам, вероятно, не был виден за лесом развевавшийся над походным лазаретом флаг с красным крестом.

Может-быть, они видели только мелькавшие между деревьями носилки, но за дальностью расстояния не могли разобрать, носилки ли это или наступающий неприятель.

Как бы то ни было — их огонь направлялся и сюда.

Благо еще, что пока не было орудийного огня.

Японские батареи были еще сбиты в начале боя, задолго до того момента, с которого начинается наш рассказ.

Наши стрелки шли в атаку уже на обессиленного неприятеля.

Петров устроил своего раненого за большим камнем, где он до некоторой степени был обезопасен от пуль.

— Плохо дело, ваше благородие.