В мечтах о любви

– Посидим? – парень показал мне на тот диван, на котором он спал еще в детстве. Изящный, но вполне удобный предмет мебели на удивление не был пыльным. Судя по всему, здесь работали артефакты-пыльники.

У меня вдруг заурчало в животе, что вполне закономерно, если не есть целый день. Обед и ужин я благополучно пропустила, было не до них, а теперь в покое и уюте голод решил напомнить о себе.

– Жаль тут нечего погрызть, все не съедобное, – пошутила я.

– Ты голодная? – Генри встрепенулся, я кивнула. – Так чего же молчишь, я кое-что прихватил.

Парень деловито полез в свой рюкзак, на который до этого момента я не особо обращала внимание, и достал какую-то коробочку, затем бутылочку.

– Надеюсь, ты не против вина и сыра, я взял их на всякий случай, – приятель, кажется, немного покраснел, хотя до этого держался вполне уверено. Видимо у него был план по моему соблазнению, но все пошло не так, как задумывалось.

– Только за! – мне было приятно, что Генри так внимателен.

Мы еще долго сидели на том диванчике, пили, ели, разговаривали. В основном о детстве, я рассказала о своих родителях. О маме чародейке-актрисе, об отце разведчике, о том, как хорошо было нам вместе, и как потом мой мир рухнул с их расставанием и до сих пор теперь отстраивается.

Генри тоже о многом рассказал, периодически вставая и притаскивая что-то показать мне из этой чудесной комнаты. Он говорил о том, как с детства мечтал быть чародеем, как любит мир искусства. Его слова отзывались в моей душе, я все удивлялась тому, как схожи наши мнения и представления о чародействе. Мы оба понимали, что это титанический труд, что достичь настоящего мастерства выходит далеко не у всех. Сошлись на том, что мы оба ценим правила, но обожаем исключения и на том, что рождение мага – это уже сказка, и мы против того, чтобы превращать сказку в биографию.

Мы, кажется, проболтали до утра. Не помню в какой момент заснула, но очнулась от легкого прикосновения губ к своему виску.

– Просыпайся, красавица, нам пора возвращаться.

Глава 4

Утром мы с Генри не спешили обратно в академию, еще раз уже в свете раннего утра поразглядывали пустой иллюзиум и отправились в город позавтракать.

Несмотря на выходной и ранний час улицы были полны людей, пусть даже не все спешили, но волна накрывала приличная. Мы держались за руки, чтобы нас не размыло в разные стороны. Было забавно гулять не одной, а с другом, который, честно говоря, теперь уже совсем не скрывал заинтересованных, я бы сказала, любующихся взглядов.

– Я знаю тут одно местечко, совсем не пафосное, но такое симпатичное, девушкам нравится, – проговорил Генри.

– Каким девушкам? – неожиданно для себя самой спросила я.

– Всем, – кажется парень не понял моего ревнивого выпада.

– Ааа, ну хорошо, – выдохнула, а Генри глянул на меня с удивлением, все же обратив внимание на мой странный тон и тем более смущенный вид. Поразительно, как много изменила сегодняшняя ночь, как сблизила нас. Даже не знаю теперь, как к этому относиться.

Кафе было уютным и безумно ароматным. Запах свежей выпечки просто взбесил мой аппетит, давно у меня не было такого хорошего, даже праздничного настроения. Генри забавляло мое желание попробовать все и сразу, просто он не раскусил мой коварный план по его откармливанию.

Мы уселись за небольшой столик, покрытый белоснежной кружевной скатертью. Все в этом кафе было таким домашним, оформление, как на бабушкиной кухне. Эту мысль я и озвучила, и Генри согласился, сказал, что на кухне его бабули действительно все оформлено точно так же, только здесь не хватает шкафчиков с посудой и припасами.

В утреннем ярком переливистом свете я засмотрелась на парня, его веснушки были сейчас особенно заметны и такие милые, что хотелось расцеловать их обладателя.

Генри стоически пробовал со мной все, что я заказала и даже не переставал улыбаться. Рассказывал забавные случаи, связанные с бабушкой. Мне показалось, что эта героическая женщина, терпевшая все выходки озорника, достойна отдельного эпоса. Мой приятель с детства обожал шутить над окружающими, меняя облики сначала с помощью одежды и грима, но по пробуждении магии совсем разошелся. Больше всего от этих представлений страдали бабушкины нервы.

От хохота над рассказами Генри или от огромного количества выпечки у меня разболелся живот. Пришлось идти и искать фармацию. Несмотря на боль в желудке, мы не могли перестать смеяться. Как будто вместе с булочками съели смешинку.

Решив, что в общаге делать опять же нечего, продолжили гулять. Теперь уже я захотела показать Генри свое любимое место. В Оуд парке было прохладно даже в такой ясный солнечный денек.