В мгновение ока

Поздно. Он лишился часов. Но сам еще этого не знал. «У тебя увели часы!» — молча кричал я и сокрушался: он потеряет счет времени!

Мисс Миг отряхнула лацкан его пиджака. Шаг назад! — предостерег я себя.

Поздно. Его авторучка, стоившая не один десяток долларов, исчезла. А он и не догадывался. Она щелкнула его по носу. Он — идиот! — осклабился. Следом за авторучкой уплыл бумажник. Нечего тереть нос, разиня, пиджак придержи!

— Плечики чем подбиты? — Она ущипнула его за плечо.

Он скосил глаза на правый рукав. «Нет!» — беззвучно закричал я, потому что в этот миг иллюзионистка залезла в левый карман его пиджака и вытащила письма. Она поцеловала его в лоб, оставив ярко-красный отпечаток, и отступила назад, прихватив с собой все, что оставалось у него в карманах: пригоршню мелочи, какой-то документ и коробочку шоколадных пастилок, которые она с жадностью отправила в рот. «У тебя мозгов — что у быка!» — вопил я, не разжимая губ. — «Где у тебя глаза?! Следи за ее движениями!»

Она повернула его спиной к залу, измерила, как заправский портной, расстояние между лопатками, а потом спросила:

— Знакомая вещица? — И вернула ему галстук.

Моя жена чуть не лопнула со смеху. Она так и не отдала мне бинокль — следила за каждым жестом, за каждой недоуменной гримасой, пока у бедняги изымали его личные вещи. Ее губы скривились в торжествующей усмешке.

«Да что же это такое! — орал я среди общего неистовства. — Уходи со сцены!» На самом деле я не издал ни звука и терзался от невозможности завопить что есть мочи. Да уходи же, если у тебя осталась хоть капля гордости!

Высокие темные своды сотрясались от людского хохота, как от извержения вулкана. Этот мрачный грот, казалось, осветился какими-то нездоровым жаром, странным отблеском. Мой двойник жаждал вырваться, подобно собаке Павлова, которая за долгий срок перестала воспринимать звонки и не получала ни еды, ни ласки. В его взгляде сквозила обреченность безумца.

«Падай ничком! Прыгай в оркестр! Уползай!» — твердил я.

Тем временем скрипки и трубы с вагнеровским пафосом оплакивали горечь судьбы.

Последний жест, одно небрежное прикосновение мисс Миг — и мой двойник лишился белоснежной сорочки. Подброшенная в воздух, она мягко упала на помост, и одновременно с ней упали брюки, из которых был незаметно выдернут ремень. Свалились брюки — и зрители буквально свалились с кресел. Лавина хохота едва не снесла балки, оглушительное эхо вторило грому веселья.

Тут дали занавес.

Мы сидели как побитые. Обескровленные, погребенные под завалами, раздавленные и выпотрошенные, сваленные без всяких почестей в общую могилу, мы, мужчины, глазели на этот опустившийся занавес, за которым скрылись обманщица и обманутые, за которым кто-то лихорадочно натягивал брюки на длинные, тощие ноги.

Нескончаемым приливом по берегу ночи прокатилась овация. Мисс Миг и не подумала выйти на поклоны. Это было ниже ее достоинства. Она отгородилась занавесом. Но я кожей ощущал ее присутствие: неулыбчивое, равнодушное. Она холодно оценивала децибелы аплодисментов и сравнивала их с теми, что гремели в предыдущие вечера.

Вне себя от злости, я вскочил с места. Если вдуматься, я не оправдал своих ожиданий. Когда нужно было присесть — качнулся, когда нужно было сделать шаг назад — подался вперед. Кретин!

— Бесподобное представление! — изрекла жена, когда толпа несла нас к выходу.

— Бесподобное? — взвился я.

— Тебе не понравилось?

— Все испортила эта карманница. Номер шаблонный, грубый, артистизма ни на грош. — Я закурил.

— Да она всех заткнула за пояс!

— Нам сюда. — Я направил жену к служебному подъезду.

— Разумеется, — проворковала жена, — тот субъект, похожий на тебя, был с ней в сговоре. Если не ошибаюсь, это называется подсадкой. Такой тип до поры до времени сидит в публике — ему за это платят.

— Нормальный человек ни за какие деньги не позволит над собой глумиться. Нет, это просто идиот, потерявший всякое чувство меры.

— Куда ты меня тащишь?

Оглядевшись, мы сообразили, что стоим прямо за кулисами.

Наверно, меня привело сюда желание разыскать двойника и крикнуть: «Фигляр! Болван! Позор всему мужскому племени! Тебе сыграют на дудке — ты запляшешь. Почешут — запрыгаешь как козел!»

Нет, по правде говоря, мне просто хотелось увидеть своего близнеца воочию, посмотреть этому предателю в глаза и убедиться, что его телесная оболочка хоть чем-то отличается от моей. И вообще, кто знает, как повел бы себя я сам, доведись мне оказаться на его месте.

За сценой горели осветительные приборы — где в полную мощь, где совсем тускло, фокусники болтали между собой. Среди них была и мисс Миг!

Там же, улыбаясь, стоял мой близнец!

— Сегодня ты был в ударе, Чарли, — похвалила мисс Миг.

Значит, его зовут Чарли. Дурацкое имя.

Чарли потрепал мисс Миг по щеке.

— Это вы были в ударе, мэм!

Неужели правда? Сообщник, подсадка. Интересно, сколько ему заплатили? Долларов пять, от силы десять — чтобы он остался без сорочки, чтобы уронил штаны, а вместе с ними — человеческое достоинство? Предатель, оборотень!

Я смотрел на него в упор, пылая от злости.

Он поднял глаза.

Возможно, они остановились на мне.