«В минуты музыки печальной…»

Я забыл,
Как лошадь запрягают.
И хочу ее
Позапрягать,
Хоть они неопытных
Лягают
И до смерти могут
Залягать.
Не однажды
Мне уже досталось
От коней,
И рыжих, и гнедых, —
Знать не знали,
Что такое жалость,
Били в зубы прямо
И под дых.
Эх, запряг бы
Я сейчас кобылку
И возил бы сено,
Сколько мог,
А потом
Втыкал бы важно вилку
Поросенку
Жареному
В бок…

На сенокосе

С утра носились,
Сенокосили,
Отсенокосили, пора!
В костер устало
Дров подбросили
И помолчали у костра.

И вот опять

Вздыхают женщины —
О чем-то думается им?
А мужики лежат,
Блаженствуя,
И в небеса пускают дым!

Они толкуют

О политике,
О новостях, о том о сем,
Не критикуют
Ради критики,
А мудро судят обо всем.

И слышен смех

В тени под ветками,
И песни русские слышны,
Все чаще новые,
Советские,
Все реже — грустной старины…

«Помню, как тропкой…»

Помню, как тропкой,
             едва заметной,
В густой осоке, где утки крякали,
Мы с острогой ходили летом
Ловить налимов
          под речными корягами.

Поймать налима непросто было.

Мало одного желания.
Мы уставали, и нас знобило
От длительного купания,
Но мы храбрились: — Рыбак не плачет! —
В воде плескались
          до головокружения,
И наконец на песок горячий
Дружно падали в изнеможении!
И долго после мечтали лежа
О чем-то очень большом и смелом,
Смотрели в небо, и небо тоже
Глазами звезд
        на нас смотрело…

Жара

Всезнающей, вещей старухе
И той не уйти от жары.
И с ревом проносятся мухи,
И с визгом снуют комары,
И жадные липнут букашки,
И лютые оводы жгут, —
И жалобно плачут барашки,
И лошади, топая, ржут.
И что-то творится с громилой,
С быком племенным! И взгляни —
С какою-то дьявольской силой
Все вынесут люди одни!
Все строят они и корежат,
Повсюду их сила и власть.
Когда и жара изнеможет,
Гуляют еще, веселясь!..

«Загородил мою дорогу…»

Загородил мою дорогу
Грузовика широкий зад.
И я подумал: «Слава богу!
Село не то, что год назад!»

Теперь в полях везде машины

И не видать худых кобыл.
И только вечный дух крушины
Все так же горек и уныл.

И резко, словно в мегафоны,

О том, что склад забыт и пуст,
Уже не каркают вороны
На председательский картуз.

Идут, идут обозы в город

По всем дорогам без конца,
Не слышно праздных разговоров,
Не видно праздного лица.

Ночь на перевозе

Осень кончилась — сильный ветер
Заметает ее следы!
И болотная пленка воды
Замерзает при звездном свете.
И грустит, как живой, и долго
Помнит свой сенокосный рай
Высоко над рекой, под елкой,
Полусгнивший пустой сарай…
От безлюдья и мрака хвойных
Побережий, полей, болот
Мне мерещится в темных волнах
Затонувший какой-то флот.
И один во всем околотке
Выйдет бакенщик-великан
И во мгле промелькнет на лодке,
Как последний из могикан…

Цветок и нива